Перед нами простирается темный коридор.
Трейс делает глубокий вдох и идет вперед.
В десяти шагах от кабинета миссис Йе он опять останавливается. Мы ждем.
Ничего не происходит.
— Если я зайду в эту комнату, — говорит Трейс, — то я из нее уже не выйду.
Несмотря на то, что он причинил мне боль, несмотря на то, что он считает, что его сестру убила я, я не хочу, чтобы он туда входил, потому что вижу в нем ее. Я никогда не видела этого, когда Грейс была жива, а сейчас вижу. Тот же овал лица. Те же глаза. Те же движения. Не столь грациозные, но всё равно почти ее.
Такое ощущение, будто она не умерла.
Трейс раздумывает, прикрыв губы ладонью. Я знаю, что он с легкостью останется здесь навсегда. Он поворачивается к нам и переводит взгляд на меня. Я вздрагиваю.
— Счастливица. — Это всё, что он произносит.
Мы спускаемся вслед за ним по лестнице и направляемся в библиотеку.
Баррикады убраны. Снаружи идет дождь. Кэри говорит, что нам это на руку. Будет неприятно, но дождь перебьет наш запах и сделает нас невидимыми. Он вручает нам наше оружие. Райс, Кэри и Харрисон берут бейсбольные биты. Трейс поднимает рубашку, показывая пистолет, и вздергивает подбородок. Мы ничего на это не говорим. Я беру монтировку — ее тяжесть в руке действует успокаивающе — и надеваю рюкзак. Еще я взяла с собой записку Лили. Хочу, чтобы она была со мной, хотя и не планирую умирать до встречи с сестрой. Не теперь.
— Нам придется перелезать через забор, — говорит Кэри. — Будем держаться в тени деревьев, пока не окажемся прямо напротив аллеи. — Той самой аллеи. На которой погибли мистер и миссис Касперы. — Побежим прямиком через улицы, срезая путь к дому Слоун.
— А если нам понадобится остановиться? — спрашивает Харрисон.
— Надеюсь, мы найдем подходящее для этого место, — отвечает Кэри. Затем поворачивается к Трейсу. — Не стреляй, пока действительно не будешь вынужден этого сделать. На улице никаких разговоров. Никаких криков. Никакой паники.
Всё, сказанное им, звучит разумно.
Если мы послушаем его, то всё будет хорошо. Однако вряд ли так будет.
Кэри не спрашивает, готовы ли мы. К этому нельзя быть готовым. Он лишь переводит взгляд с одного из нас на другого и открывает дверь. У меня замирает сердце. Еще слишком рано, слишком темно. Достаточно темно для того, чтобы не увидеть приближение своей собственной смерти, а я ни разу не представляла себе смерть, приближение которой не замечу. Я крепко сжимаю монтировку.
Льет дождь. Тяжелые капли стучат по крыше, по дорожке. По деревьям за ней. Эти деревья — голые.
Они не укроют, но лучше уж они, чем ничего.
Я оборачиваюсь.
Вода. Стены. Потолок. Баррикады. Наша крепость.
Я снова поворачиваюсь к открытой двери.
Моя сестра.
С ощущением, что ступаю в свою мечту, я первая выхожу на улицу. Дорожка пуста, деревья впереди голы, и Кортеж тих — так тих, что начинаешь задаваться вопросом: на самом ли деле реально то, что случилось? Парни идут за мной.
Я останавливаюсь у забора и просовываю в сетку монтировку. Мне вспоминается, как она дребезжала, когда мы перелезали через забор. Мы встаем вдоль него. Я прищуриваюсь. В отдалении ничего не видно. Что там говорил Бакстер? Они выжидают. Пусть они и выжидают, но невидимыми-то стать не могут? Я перелезаю через забор. Металл холодный и скользкий, рюкзак стучит по спине и мешается, но я первая спрыгиваю на другой стороне. Забираю у парней одну за другой бейсбольные биты и неслышно кладу их на землю. Ребята присоединяются ко мне, и мы продолжаем наш путь сквозь небольшие заросли деревьев. Под ногами шелестят сухие листья, лежащие здесь с самой осени. Мы всё еще никого не видим. Ни знака, что мертвые где-то рядом. Я смотрю на Кэри, Харрисона, Райса и Трейса. Они беспокойно крутят шеями, глазея по сторонам, будто тишина для них — посторонний звук. Я слышу их дыхание.
Я оглядываюсь на школу. Прощай, Грейс.
Мы достигаем середины зарослей. Кэри вытягивает руку, показывая битой на улицу и побуждая нас идти вперед. На ту самую аллею. У меня намокли волосы, намокла одежда. Ладони покрылись потом. Касперы. Бедные Касперы. Они мертвы. Мы осторожно выходим из-за деревьев.
На открытое, пустое пространство. Небо светлеет.
— Может они все отсюда ушли? — шепчет Харрисон.
Кэри злобно зыркает на него за то, что он заговорил.
Я указываю рукой: аллея пуста, и в то же время не пуста. На ней лежат тела. Я вижу по крайней мере тела трех человек, распластанных на узкой бетонной дорожке. Тех, кто превратился и был убит. И теперь разлагается на асфальте. Я внимательно осматриваю дорожку и замечаю на ней очертания других тел.
С первого взгляда они кажутся грудами мусора, но это — тела. По-настоящему мертвые.
Райс стучит битой по земле, и мы все переводим на него взгляды.
— Надо бежать, что есть мочи, — говорит он.
Бежать. И правда, глупо медленно тащиться по улице в надежде ничего не задеть и не издать ни звука.
Райс поднимает три пальца и опускает по одному за раз, ведя тем самым отсчет.
Три… два… один.
Я рвусь вперед, и рюкзак цепляется за вытянутые ветви деревьев, тщетно пытающихся меня схватить. Нога угождает в лужу у бордюра, и летящие во все стороны брызги чуть ли не оглушают в тишине. Вода забрызгивает джинсы. Мы несемся к аллее, панически боясь всего живого. До нее уже рукой подать. Мы добегаем до середины улицы, когда…
Тела одновременно начинают подниматься.
Я останавливаюсь. Стоп. Стоп. Стоп.
— Стоп!
Не знаю, кто это кричит, я или кто-то из парней. Мы стоим посреди улицы, спиной к спине. Я кручу головой во все стороны. Вокруг нас неуклюже поднимаются на ноги тела с гниющими лицами. Мертвые, которые здесь выжидали.
Их кожа отслаивается кусками и частично отсутствует. Внутренние органы торчат на виду, присохшее к одежде мясо смочил дождь. Эти заново ожившие, «освежеванные» и «распотрошенные» — везде. Мужчины и женщины, парни и девушки. Люди, которых я когда-то могла знать, но теперь не узнаю. На них все оттенки крови: черная, бурая, красная, алая. Глаза с молочно-белыми радужками видят нас такими, какие мы есть, но какими им уже не быть.
Трейс поднимает пистолет.
— Нет, — говорит ему Кэри. — Нужно бежать.
— Куда нам, черт побери, бежать? — спрашивает Райс.
Их голоса приводят инфицированных в действие. Они бросаются к нам, и Кэри кидается влево, забыв про аллею и кратчайший путь. Мы несемся за ним. От бега у меня болит бок, но останавливаться нельзя. Ни в коем случае нельзя. Мертвые бегут за нами, и я слышу их крики — неприятные, хриплые и визгливые, словно звук пытается пробраться сквозь сорванные голосовые связки. Живые кричат не так. Мне хочется остановиться, свернуться клубком на дороге и позволить случиться тому, что должно случиться затем — до такой степени меня пугают эти крики.
— Парк, — кричит Кэри. — Парк!
Но я вижу кое-что получше.
— Кэри, машина!
Она стоит на другой стороне от парка. Я сворачиваю, чтобы добежать до нее. Машина в хорошем состоянии, маленькая, желтая, четырехдверная. Просто дар Божий! Райс с Кэри зовут меня. Они добежали до середины дороги, но не останавливаются. Я дергаю за дверную ручку, и улицу прорезает пронзительный звук сигнализации.
— Черт.
Я разворачиваюсь и бегу к парням. Мы вносимся в парк, и я притворяюсь, что не вижу перевернутый в песочнице грузовичок и ярко-розовое пальто мертвой девочки под качелями. Урны перевернуты, и все засыпано мусором. Кэри указывает на уличные туалеты, и мы бежим к ним. Он толкает дверь, мы заходим внутрь, и дверь захлопывается за нашими спинами.
— Замка нет! — Кэри тяжело дышит, ощупывая дверь. — Здесь нет долбаного замка!
В нос бьет вонь. Резкий и кислый запах забивается в ноздри и вызывает тошноту. Райс закашливается. Мы разворачиваемся к двум закрытым кабинкам. Я открываю дверь правой и шарахаюсь назад. На унитазе сидит то, что когда-то было мужчиной. В его голове дыра, тело всё искусано, из него выдраны целые куски плоти, и в этих местах оголены мышцы и кости. На полу засохли сгустки крови.