Харрисон издает рвотный звук.
— Не смей, — предупреждает его Кэри.
Харрисон сдерживается.
В задней части туалета есть маленькое окошко. Мы можем вылезти через него. Я снова поворачиваюсь к двери, ожидая нападения мертвых, которые поймают нас тут в ловушку, но этого не происходит.
— Что они делают? — спрашиваю я. — Почему они не идут сюда?
Кэри передает мне свою бейсбольную биту, тихонько подходит к двери и приоткрывает ее настолько, чтобы было видено, что творится на улице. Я прижимаю воротник рубашки ко рту. От туалетного зловония, смешанного с запахом разложения режет глаза и кажется, что следующую тысячу лет меня будет выворачивать наизнанку. Кэри закрывает дверь и оборачивается к нам.
— Они у машины. У которой орет сигнализация. И туда стекается всё больше и больше мертвяков. Нужно убираться отсюда, пока сигналка не отключилась.
Он шарит глазами по туалету и видит замеченное мной ранее окошко. Залезает на раковину и выглядывает наружу.
— С этой стороны вроде никого нет. Вылезем через окно. — Он дергает раму, но та не поддается. — Придется его разбить.
— А потом что будем делать? — спрашивает Харрисон.
— Найдем где укрыться.
На этой стороне парк спускается вниз и заканчивается высоким деревянным забором, отгораживающим его от Хатт-стрит. Эта улица — ближайшая к пригороду. Раньше тут было поле, а теперь здесь настроили кучу одинаковых домиков. Какие-то из них продаются, какие-то — уже проданы, а некоторые еще строятся. Один из них послужит нам временным убежищем.
— Слоун, разбей окно, — просит Кэри.
Я разбиваю его монтировкой только со второго удара. С первого стекло просто трескается. Со второго — разбивается вдребезги. Чудно. Я пытаюсь насколько можно очистить раму от осколков, но Кэри говорит мне перестать это делать, потому что нам пора уходить. Окошко слишком маленькое, чтобы пролезть через него с рюкзаками на спине, поэтому мы сначала выкидываем рюкзаки, а затем уж медленно протискиваемся сами. Я опять первая. Осколки впиваются в руки, и мне вспоминается женщина, лезущая в наш дом через панорамное окно. Панорамное окно. Как может быть безопасно в доме, в котором разбито панорамное окно?
В лицо бьют капли дождя. Я приземляюсь на земле. Здесь нет мертвых, но я не знаю, что там, за этим забором. Следующим вылезает Харрисон. Затем Кэри. Над головой прокатывается жуткий раскат грома. Небеса разверзаются и обрушивают на нас водопад воды. Мы промокаем насквозь.
Глава 4
Мы ползем с холма, чтобы не быть увиденными. Ползем по грязной и сухой весенней траве. Во всю разыгралась гроза, и единственное, чему я радуюсь — тому, как пахнет земля у лица. Я с наслаждением зарываюсь в нее пальцами. Мне нравится это ощущение.
Даже посреди всего этого. Очень нравится это ощущение.
Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы ушли из школы. Уже светло. Не может быть, чтобы мы ушли оттуда давно. Или может быть? В таких ситуациях время забавным образом то летит, то замедляется. Его или недостаточно, или слишком много, и всегда противоположно тому, как надо тебе.
Мы, наконец, достигаем забора и прижимаемся к нему спинами. Долго тут задерживаться нельзя. Рано или поздно сигнализация отключится, мертвые уйдут от машины и побредут сюда. А забор здесь не перепрыгнешь.
Я вжимаюсь в него лицом, словно могу сквозь дерево и дождь услышать, что там, за ним. Ничего не слышу. Не знаю, что там по другую сторону от него. Ненавижу рисковать.
Мы ползем вдоль забора. Трейс позади, Кэри — впереди. Я за Кэри, Райс — за мной, Харрисон — за Райсом. Лили перепугается, увидев меня в таком виде, всю в грязи. Интересно, она заплачет? Поверит в то, что я рядом, живая? Обнимет мое лицо ладонями, чтобы убедиться в этом? Уверена, что даже тогда она в это не поверит.
Кэри останавливается, а я так поглощена мыслями о сестре, что врезаюсь в него. Мы достигли конца забора. Кэри поднимает руку, призывая нас ждать, а затем ползет вперед и выглядывает из-за него. Через пару секунд он продвигается дальше, чтобы иметь лучший обзор, но тут же дергается назад.
— С другой стороны мертвяки, — тихо сообщает он. — Еще минута, и они обойдут забор. Нужно идти, или они нас увидят. Доберемся до одного из тех домов и заляжем, пока не закончится дождь. Готовы?
Мы поднимаемся и огибаем забор. От открывшегося нам с другого конца забора вида меня начинает тошнить. Группа инфицированных приближается к забору, ищуще дергая головой. Тот, кто дошел до него первым, шарит по дереву руками. Похоже, они знают, что мы где-то рядом, но не знают где точно. Кэри показывает, чтобы мы шли вперед, и мы тихи, но не невидимы. Как жаль, что мы не невидимы. Дома напротив практически зовут нас к себе. Их двери распахнуты, как рты.
Нужно бежать.
Нужно просто-напросто бежать к ним.
Но мы идем. На цыпочках переходим дорогу, хотя дождь и так заглушает наши шаги. Мы взлетаем вверх по ступеням первого же попавшегося на нашем пути дома.
Дверь закрыта.
Кэри осматривается, а затем прыгает через крыльцо, и мы следуем за ним по дорожке между двух домов. Я знаю, о чем он думает. «Может быть, в доме есть задняя дверь. Может быть, она открыта». Харрисон держится рядом с Кэри, я — рядом с Райсом. Трейс плетется позади.
Мы почти обошли дом, когда капли дождя превращаются в осколки стекла. Я чувствую их в волосах, на лице. Из разбитого окна рядом стоящего дома выпрыгивает инфицированный. Он приземляется прямо между нами. Крик рождается в моем горле и умирает у меня на губах. Райс дергает меня назад, и мы врезаемся в Трейса. Это мужчина. Мертвый мужчина. Недавно умерший, я так думаю. У него серая, с фиолетовым оттенком кожа, и глаза видят всё и ничего одновременно. На руке глубокие раны, шея разорвана. Он хрипит, несколько сбитый с толку количеством окружающих его живых людей. Он медленно поворачивается. Оказывается лицом к Кэри. И выбирает его.
Кэри кидается на мертвого, и они оба падают на землю. Я поднимаю монтировку, готовая обрушить ее на мужчину до того, как тот укусит Кэри, когда осознаю, что это не Кэри. Это Харрисон.
Харрисон прыгнул вперед, загородив Кэри.
Я опускаю монтировку на плечо мужчины. Его это не останавливает. Вцепившись в плечи Харрисона и прижав его к земле, мертвый впивается зубами в первый попавшийся на пути его рта кусок плоти — щеку Харрисона. Это похоже на поцелуй, но только кожа Харрисона отделяется от его лица, вниз хлещет кровавая река, а мертвый зубами тянет плоть, раздраженный тем, что она всё еще не отрывается от того, кому принадлежит.
Харрисон кричит, и я ужасна, потому что первое, о чем я думаю — о том, что Харрисон привлечет внимание, а не о том, что он обречен, что так или иначе, но он умрет. Райс поднимает биту. Летят брызги крови и ошметки мозгов. Всё кончено. Я оглядываюсь. Никто больше не пришел.
Пока.
Райс ногой спихивает мертвого мужчину с Харрисона, и Харрисон лежит на земле, дергаясь и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. У него шок. Мы его окружаем. Его губы открываются и закрываются, открываются и закрываются, отчего из раны еще сильнее течет кровь. Он пытается что-то сказать, но изо рта не выходит ни звука. Кэри нагибается к нему. Глаза Харрисона расширяются, и он, наконец, находит голос:
— Здесь, — говорит он.
Кэри поднимает на нас взгляд. У него мокрое лицо. Не знаю, только ли от дождя.
— Забирайтесь в дом, — велит он.
— Но…
— В дом!
Мы влезаем внутрь через разбитое окно, оставляя Харрисона и Кэри снаружи. Я падаю на холодный пол и отползаю к кухонному островку, там поднимаюсь на ноги. В этом доме открытая планировка: кухня сливается с гостиной, а гостиная — с коридором, который заканчивается лестницей. Я не вижу мертвых, но везде пятна крови. Экран телевизора валяется на полу. У перевернутого стола не хватает ножек. Диван распорот.
Сжав монтировку, я осторожно иду вперед. За спиной на пол падают Райс и Трейс. Райс бежит к входной двери проверить, закрыта ли она. Трейс поднимается по лестнице наверх. Я иду в другую сторону дому, в кабинет. Он пуст. Все окна закрыты. В коридоре я встречаюсь с Райсом. Спускающийся по ступенькам Трейс останавливается посреди лестницы.