Развернувшись на каблуках, я уверенно направилась к выходу.
По мере того как медленно пробирался экипаж через создавшийся затор на дороге, где заглохла одна из машин, меня охватывала тревога. Теперь я боялась, что опоздаю, и господин Кан не дождётся меня, а потом и вовсе не захочет видеть! Эта мысль вызывала у меня панику и дрожь. Я не могу упустить такую возможность. Эстос Вирон прав. Я буду полной дурочкой, если лишу Кери дома!
Сжала во влажных от пота пальцах складки платья. Попытаюсь уговорить его отплатить чем-то другим, в конце концов я, как только найду работу, отдам ему весь долг!
Затор прорвался. Движение восстановилось. Это отвлекло меня от беспокойных мыслей.
Едва экипаж остановился, я открываю двери, кладу монету на плошку кучера и вылетаю на тротуар. Почти бегу, придерживая путающуюся в ногах юбку.
Добежав до “Синего бархата” останавливаюсь, лихорадочно прохожусь взглядом по людной площадке. Шум города заставил меня растеряться. Сердце колотилось под горлом, разбухло в груди, от охватившего волнения закружилась голова.
Опоздала! Я опоздала!!
Рванулась вперёд дальше по дороге, словно от этой встречи зависела моя жизнь. Сердце провалилось в ледяную пропасть от досады и разочарования, когда я не нашла законника, но следом замерло и ударившись о рёбра с такой горячей силой, что перехватило дыхание.
Фоэрт Кан стоял на дороге у чёрной машины, прислонившись бёдрами на край носа дорогого авто, по-деловому сложив руки на груди. Я ослепла от его блистательного солидного вида. Такой мужчина точно не может остаться незамеченным, в чёрной амуниции, очерчивающей его широкие плечи, мускулы рук и мощную грудь, украшали отличительные золотистые нашивки. Уложенные волосы вспыхивали в солнечных лучах раскалённой медью, игриво переливались, когда ветер шевелил их. От точёных мужественных черт лица невозможно было оторвать взгляд — так сильно они завораживали.
Он будто ощутил, что на него смотрят, повернул голову, и я попала под прицел его проницательного взгляда. Я часто моргаю, пытаясь выглядеть непринуждённо, но вместо этого застыла на месте. Собираю остатки храбрости в кулак. Направляюсь к нему.
Господин Кан вскидывает вверх кисть, смотрит на наручные часы, когда я оказываюсь рядом.
— Вы опоздали на полчаса, — в голосе чувствуются нотки раздражения, но я не обращаю внимания на них, просто вслушиваясь в его звучание.
— Простите…, — выдыхаю я запоздалые извинения. — На дороге был затор и…
Проклятье, почему путаются слова?! Я невольно смотрю в сторону публичного дома и тут же жмурюсь, одёргиваю себя, но господин Кан всё замечает. Он выразительно выгибает тёмную бровь и ухмыляется. Я вспыхиваю! Вся! Меня бросает в сильный жар.
— Что-то хотите сказать? — интересуется наверняка только ради издёвки.
— Да, хочу, — вскидываю подбородок. — Хочу сказать, что я приличная леди, вы не на ту напали и ваши методы на мне не работают. Вот что я хочу сказать! И вообще, если вы думаете, что работаете законником и вам позволено многое, то не думайте, что со мной так можно! — Боже, это говорила? Как же горели щёки, в то время как взгляд господина Кана становился всё темнее, а ухмылка на его лице будто заморозилась, — если мои слова для вас пустые, то можете не браться за моё дело. Я найду выход сама.
Между нами будто натянулся канат. Некоторое время я слушала шум на площади, а в груди всё больше и больше росла паника. Кажется, я перегнула палку.
— Госпожа Ридвон, — наконец спокойно произнёс он настолько спокойно, что я невольно начала тревожиться. — Вы о чём? — его вопрос ввел меня в ступор.
Его взгляд будто проник в самую душу, но больше всего меня вывело из равновесия то, что я не могу понять о чём он думает.
— Я могу заплатить деньгами, — уже не так уверенно сказала я, бросив последнюю попытку выйти из неловкого положения.
— Заплатите, если вам так приспичило, но сейчас, садитесь в машину, — он отстранился от двери и открыл ее.
Лёгкая оторопь делает моё тело непослушным.
— Но куда мы поедем?
— Садитесь же, и так на вас кучу времени потратил, леди Ридвон.
Эта команда подстёгивает. Я ныряю в салон машины, не рискую больше проверять его терпение. Сажусь на сидение, глубоко вдыхаю аромат дорогой туалетной воды, оставшийся лёгким шлейфом от Фоэрта Кана.