Кайла за это время успела перебраться на переднее сиденье.
– Ты ей нравишься, папа, – сказала она с явным удовлетворением. – А какой серьезный шаг ты сделал, разрешив ей принести мне родственный подарок!
Не просто серьезный, доченька, а весьма рискованный.
– Я ее едва знаю. Говорить о чем-либо серьезном рановато. – Он намеренно умолчал о том, как можно истолковать его разрешение Марсии принести Кайле подарок.
Кайла опустила окно около себя и высунула голову наружу.
– Всего хорошего, Марсия! Жду вас на дне рождения!
– До свидания, Кайла! Непременно приду.
Сэм всем туловищем повернулся в сторону Марсии. Ему хотелось проверить, так ли она взволнована поцелуем, как он, но ее внимание было целиком сосредоточено на Кайле.
Она ответила на его поцелуй. Это несомненно. Но он означат для нее гораздо меньше, чем для него. Недаром же она так легко переключила все свое внимание на дочку.
Он вставил ключ в зажигание и нажал на газ. Двигатель ожил с таким ревом, что Кайла немедленно откинулась на сиденье.
Уголком глаза Сэм видел, как машина Марси; и пересекает парковку и выезжает на скоростное шоссе.
– И по-моему, вряд ли тебе стоит беспокоиться из-за какого-то парня по имени Митч. В вашем возрасте всегда есть что вспомнить из прошлого.
– О мудрейшая из мудрых, благодарю тебя за то, что ты поделилась со мной твоим богатым жизненным опытом! – торжественно возгласил Сэм. На самом деле Митч очень даже его беспокоил, но по иной причине, чем предполагала Кайла. Вслед за Марсией он вырулил на шоссе, но тут пути их разошлись – они поехали в противоположные стороны. Сэм взглянул в зеркало заднего обзора, но машина Марсии уже скрылась за крутым поворотом. Его глазам предстало лишь пустое шоссе да на горизонте яркий шар солнца, осенявшего землю прощальным сиянием. И Сэм снова уставился в шоссе перед собой.
– Это первая женщина, за которой я… ммм… за которой я пытаюсь ухаживать, не вызывающая у тебя антипатии.
– Да.
– Мне всегда казалось, что ты опасалась, как бы они не заняли место твоей покойной матери, а потому относилась к ним настороженно.
– Да нет. Просто они вели себя глупо. Всячески добивались моего расположения, чтобы угодить тебе. А на самом деле я их нисколько не интересовала.
– Марсия – ты ведь так ее называешь? – тоже старается добиться твоего расположения, иногда, по-моему, даже чересчур. Так в чем же разница?
Кайла, погрузившись в раздумье, склонила голову набок.
– Да, она и вправду порой хватает через край. Но мне кажется, что ты тут ни при чем. У меня такое впечатление, что я ей действительно нравлюсь. Как ты думаешь?
– Я думаю, ты права, – признал он. До чего же наблюдательна Кайла! Даже она подметила, что Марсия интересуется ею, а не им.
– Вот почему я к ней отношусь по-иному, – кивнула Кайла.
После минутного молчания она заговорила необычным для нее тихим голосом.
– Моя мама очень меня любила, правда ведь?
– О да, дорогая. Она любила тебя больше всего на свете. Последние ее слова были о тебе.
– Помню, как она водила меня гулять в парк. Там мы покупали мороженое. А по вечерам она пела мне лесенки и рассказывала сказки. Однажды мама купила мне голубое платье, я вышла в нем на улицу, упала и разорвала его, но она мне и слова не сказала. Я помню о маме очень мало, но иногда перелистываю это в голове, чтобы не забыть ее окончательно.
– Тебе едва исполнилось пять лет, когда она скончалась. Много ты помнить не можешь. Да и ни к чему.
– А как ты думаешь, она – там, наверху – помнит меня? И продолжает еще любить?
И тут Сэм пожалел, что они на шоссе, а не дома. В такие минуты его девочке, как никогда, нужно, чтобы он нежно обнял ее, приласкал и успокоил.
– Ну конечно же, родная. Твоя… – ему вспомнилась Марсия, и он не сразу решился употребить слово «мама». Но ведь Лиза была Кайле матерью, хоть и не рожала ее. – … мама смотрит на тебя с небес и любит Тебя даже больше, чем любила здесь, на земле.
– Мать Рейчел ненавидит новую любовницу своего мужа. И Рейчел тоже ее терпеть не может и не желает с ней общаться.
И тут Сэм понял, что явилось первопричиной этого разговора.
Он бросил быстрый взгляд на милое детское личико в обрамлении пушистых прядей волос, выбившихся из конского хвостика, позолоченное умирающим солнцем. Ради мира в душе своей дочери он готов – быть может, на свою погибель – выступить в защиту Марсии.
– Но ведь мы с твоей мамой не были в разводе. Мама умерла, но она так любит тебя, что хочет твоего счастья. Она… – Он с трудом проглотил слюну, никак не решаясь произнесхи слова, которые, он понимал, произнести необходимо. – Если бы я, скажем, женился или что-нибудь в этом роде, а тебе бы эта женщина понравилась и ты хотела бы видеть ее своей… ммм… мачехой, мама это поняла бы. Более того, она бы этого хотела.
Уголком глаза Сэм заметил, что девочка кивнула, но он сомневался, что убедил ее. Во всяком случае, он скрыл от нее истину, не упомянув о родной матери, которая, появившись из ниоткуда, полна готовности разрушить их устоявшееся житье-бытье. Говорили они лишь о его гипотетической будущей жене.
Начался спуск под горку, солнце исчезло за крышами домов, и сумерки поглотили машину. По бокам шоссе тьму разгоняли яркие неоновые вывески различных заведений, обещавшие клиентам райские удовольствия.
А вот и парк, где проходил сегодня праздник. Сейчас он предсташтял собой скопище огромных грузовиков на пыльной площадке с установленными на них механическими приспособлениями. Днем, в ярком солнечном свете, все здесь дышало весельем. В этой искусственной атмосфере радости ошалеть нетрудно, подумал Сэм. Они с Марсией тоже поддались общему настроению, словно позабыв, что они враги и что приятельство их чистая показуха. А как же умопомрачительный поцелуй, который он еще чувствовал на своих губах? И поцелуй, и вызванное им волнение совершенно реальны.
Сэм включил сигнал поворота и свернул в боковую улицу, к своему дому, освещаемому сиянием его любви к Кайле. Суждено ли ему продлиться?
Марсия напряженно вглядывалась в тьму перед собой. Полуторачасовая дорога длилась, казалось, вечность, и Марсия то и дело сверялась с картой – убедиться, что не сбилась с маршрута.
В голове ее царила полная неразбериха, а чувства пребывали в смятении. Марсия то взмывала на верх блаженства, то впадала в отчаяние.
Какой счастливицей почувствовала она себя, получив приглашение на день рождения Кайлы! Но тут же до ее сознания дошло, что на этом вечер заканчивается и сейчас они разъедутся в разные стороны. А ей этого так не хотелось! Не хотелось расставаться с Кайлой. И с Сэмом.
Марсия приложила пальцы одной руки к своему рту, который предал ее – с такой готовностью потянулся к губам Сэма, что тот не мог не понять, как горячо она желает этого поцелуя.
О том, что поцелуй запланирован, она догадалась, начав прощаться, и во избежание этого попыталась открыть дверь фургона и заблаговременно добежать до своей машины. Она боялась и ждала этого поцелуя, ждала весь день, хотя твердо решила не поддаваться столь неуместному в ее ситуации желанию. Но, спустившись с его помощью из фургона и оказавшись слишком близко от Сэма, она ощутила это желание с неодолимой силой. Было в Сэме что-то привлекавшее ее вопреки разуму и логике. Он представлял собою опасность для нее, и не только физическую. Рядом с ним ее так и тянуло расслабиться, рассказать ему то, чего она ни одной живой душе не доверяла. Так хотелось, чтобы он до нее дотронулся и она растворилась бы в увлекавшей ее за собой волне тепла.
Нет, нет, она должна бороться с подобными проявлениями слабости. Сейчас у нее есть настоящий шанс обрести свою дочь, и упустить его она не имеет права.
Съезжая с парковки, она то и дело оглядывалась в зеркало заднего вида на голубой фургон – ей так хотелось быть там внутри, ехать домой вместе с Сэмом и Кайлой!