Ни капли.
Тихо застонав, швыряю подушку в другой конец комнаты. Вместе с торшером она падает на пол. Глухой стук пугает Уибита. Он соскакивает с полочки и с выпученными глазами бежит к металлическим прутьям клетки.
— Извини, братец.
Пять дней.
Пять дней в гостиничном номере в компании барахла, сложенного в мусорные мешки и чемоданы.
Пять дней я рыдаю.
Пять дней смотрю паршивые каналы.
Пять дней прогуливаю работу и много сплю.
Пять дней в желудке пустота. Я пичкаю себя только гадостью вроде искусственных красителей и консервантов.
Тяжело вздохнув, вставляю наушники и просматриваю любимые плей-листы. Нахожу очередной унылый сборник песен «Горе мне». Нажимаю «Перемешать», падаю на кровать и закрываю глаза.
Дорогой мир, ты полная фигня. С любовью, Джемма.
Глава 2
Лэндон
Загорается экран мобильника, пронзительное блеяние оповещает меня о входящей смске.
Отключаю звонок и просматриваю сообщения. Сердце переворачивается. Последнее пришло от Эбби.
«Позвони».
Набираю номер, но потом сбрасываю. Из жизни ее выкинуть нельзя, так пусть хоть подождет часок-другой. Клаудия первая заявила бы, что Эбби заслуживает всего наихудшего. Наверное, Клаудия права.
Рывком открываю ящик и убираю телефон. Запускаю пальцы в волосы и свешиваю голову на грудь. «Так будет всегда?»
Резко выдохнув, осматриваю пустую спальню и останавливаю взгляд на пяти досках, выстроенных вдоль стены рядом со шкафом. Еще одна — шестая — лежит на балконе прямо за входной дверью. На прошлой неделе я сломал квад, попав в сет беспокойных волн на пляже Сан-Онофре. Жалко. В ближайшем будущем заменить не получится. Чаевые в последнее время скудные. Из-за оплаты аренды и помощи Эбби с деньгами туго.
Клаудия утверждает: все наладится, если я пущу в ход обаяние. Какое еще обаяние? Два дня назад она на полном серьезе предложила носить бейджик, чтобы посетители, сопоставив лицо и имя, пожалели меня.
Еще чего. Ни за что.
Из белого пузырька, стоящего рядом с компьютером, вытряхиваю две таблетки. Всего лишь обезболивающее. Провалиться мне на этом месте.
Глотаю таблетки и зажмуриваюсь, а открыв глаза, снова отчетливо вижу экран компьютера. Делаю успокаивающий вдох, пытаясь разложить все по полочкам.
«Правда и ложь».
Вот правда: когда-то я считал, что жизнь сложилась. Ничто в этом мире не способно мне помешать. Считал, что могу получить все что захочу.
Считал, что к двадцати двум годам стану миллионером. Считал, что куплю домик на пляже и крутой красный спорткар. Считал, что найму агента, чтобы он разбирался с контрактами, а толпы фанатов ради автографа окружат меня со всех сторон.
Я считал, что прошлое можно убрать в маленькую коробку, запереть на замок и запихнуть в темный угол. Считал, что уйду не оглядываясь. Считал, что превращусь в важного человека. Считал, что стану храбрым. Неуязвимым.
Как оказалось, я напридумывал всякую белиберду.
Я не важный. Я не храбрый. И уж тем более не неуязвимый.
Я как все. У меня есть тайны. Я обычный человек. Ненавижу спам и пробки на дорогах. Зевающие щенки кажутся мне милыми. Первые десять минут мультика «Вверх» я рыдал.
В лучшем случае я середнячок. Во мне нет изюминки. Мне было дано то же, что и всем остальным.
Один шанс.
Одна жизнь.
И эта жизнь — результат выбора и возможностей. Сделанного выбора и подвернувшихся возможностей. Совершив неудачный выбор и использовав не те возможности, я получил по заслугам.
И остался ни с чем.
Наверное, поэтому уже десять минут я таращусь на белый экран, не имея понятия, с чего начать. Нервно барабаню пальцами по столу. На экране мигает маленький черный курсор, отсчитывая секунды.
Скривив губы, третий раз читаю памятку.
«Напишите правду или ложь. Напишите о надеждах. Напишите о сожалениях, сомнениях, предположениях. Напишите рассказ. Напишите воспоминания. Напишите песню. О себе. О стараниях. Просто пишите и получайте удовольствие!»
Писать и получать удовольствие? Это вряд ли.
Это задание для писательских курсов — нелепого факультатива, куда я ввязался, потому что он подходит по условиям и вписывается в график. Мне удается серфить по утрам и работать по вечерам.
Пока что семестр был легким. Мне приходилось подбирать ассоциации к словам и разбирать неумелые стихи. Я понял, что, если часто кивать и произносить слова вроде «гамма», «сардонический» и «метания», меня оставят в покое.
Но на сегодняшнем занятии профессор — женщина, помешанная на косынках и массивных украшениях, которая говорит с нами, будто со второклашками, — сообщила, что оставшийся месяц учебы мы должны вести дневник.