ЩЁЛК.
— Джемма, мы что-то не так поняли? Это вы изменяли?
Быстрым движением Лэндон отпирает машину, толкает меня вперед и тычет пальцем фотографу в лицо.
— Отвали. — Он не кричит, но в голосе улавливается неумолимая твердость. — Сделаешь еще шаг, и я…
ЩЁЛК.
Фотограф нарочно делает шаг вперед.
— Что?
Плечи у Лэндона напрягаются. Он сжимает правую руку в кулак, расставляет ноги шире, словно готовится к удару.
— Нет!
С перепугу я обнимаю его за талию. Сердце у него грохочет. Он металл, и бетон, и твердая земля. Он грозовая туча, плывущая по небу, закрывающая солнце.
— Говна кусок, — говорит он, а я тяну его за одежду и обхватываю пальцами кулак.
Целую бицепс, сдавливаю его руку до тех пор, пока через ткань толстовки он не чувствует острые ногти. «Прошу тебя, оно того не стоит».
Кажется, проходит миллион секунд, но, скорее всего, несколько мгновений. Разгоряченный Лэндон пыхтит и злится, я обвиваюсь вокруг него, как осьминог.
Он дрожит. Пальцы расслабляются.
ЩЁЛК.
— Давай… — я быстро дышу, — давай уедем, он не будет за нами следить.
Лэндон кивает и уходит к водительской стороне.
ЩЁЛК.
Меня трясет, я стараюсь сдержать эмоции и унять рев в ушах; забираюсь на пассажирское сиденье и хватаюсь за приборную панель. Камера у окна. Щелчок затвора слышен, но теперь не так громко.
ЩЁЛК.
ЩЁЛК.
Лэндон заводит двигатель, сдает назад и выезжает с парковки.
Глава 17
Джемма
Я упираюсь лбом в стекло, смотрю, как фотограф исчезает из виду. От тяжелого вздоха на окне остается жемчужный круг.
— Извини.
— Что? — Покрасневший от злости Лэндон до того крепко держится за руль, что аж костяшки побелели. — За что ты извиняешься?
— Это моя вина.
— Твоя вина? — У Лэндона горят глаза. Он так сильно стискивает зубы, что слышно, как они скрипят. — Ты ни в чем не виновата. Тебе не за что извиняться. Не за что.
Я смотрю на трясущиеся руки. Не понимаю, что я чувствую. Облегчение? Стыд? Страх? Все расплывается и затуманивается. Я закрываю глаза, давлю ладонями на сиденье, чтобы прийти в себя.
— Этот человек…
— Говна кусок, — договаривает он за меня. — Клянусь, я чуть его не убил. Надо было убить.
— Я рада, что ты его не убил. Приехали бы копы, мне пришлось бы весь день отвечать на вопросы и заниматься бумажной волокитой. Ненавижу бумажки.
Сдержать улыбку у Лэндона не получается.
— Я тоже ненавижу. Бумажки бесят.
Я сдавленно смеюсь.
— Джемма?
На секунду мы встречаемся взглядами.
— Да?
В его глазах мерцают теплые беспокойные искорки. Он переводит взгляд на дорогу.
— Эта ситуация в порядке вещей? Знаю, ты не любишь об этом говорить. — Он наклоняет голову и откашливается. — Вдаваться в подробности про бывшего необязательно, но раньше ты с этим сталкивалась?
— Привыкла ли я, что за мной носятся фотографы?
— Да. — Он глядит то на лобовое стекло, то на меня. — Ты так жила?
— Нет, — твердо говорю я, отвернувшись к окну. — Моя жизнь такой даже близко не была. Когда мы с Реном только сошлись, он сидел на телефоне в студии пилатеса. Мы с трудом платили за аренду. И даже за последний год, когда он снимался в сериале… — я качаю головой, слова улетучиваются, — Рен не настолько популярен. У него есть фанаты, но…
— За ним не следят?
— В точку. Никто не ходил за нами в магазинах, не фоткал, как мы гуляем по городу. До того как Рена засняли с той женщиной, моя жизнь была спокойной. По утрам я ходила на работу, мы готовили ужин, смотрели телик. Все было нормально. Во всяком случае, мне так казалось.
— Тогда не понимаю, зачем этот чувак заявился.
— На меня фотографу было плевать, — поясняю я, нагнувшись, чтобы достать телефон из сумки. — Он говорил, что Рена арестовали… — я набираю имя Рена в поисковой строке браузера, — что-то про извинения. Понятия не имею, о чем речь.
Как только результаты высвечиваются на экране, сердце замирает.
Лэндон
— Нет, — шепчет она.
— Что?
Сердце бьется на полную мощность, эмоции зашкаливают, тело гудит, словно рой разъяренных шершней.
— Вряд ли…
Она замолкает. Буравит хмурым взглядом экран. Брови сведены к переносице, посреди лба появляется кривая морщинка.
— В чем дело? — На этот раз я более настойчив.
Джемма не отвечает. Гляжу в зеркало заднего вида, направляю машину на стоянку страхового агентства и паркуюсь в тени пальм.
— Что?
Голова у нее опущена. Лицо не грустное, не расстроенное. Оно бесстрастное. Весь день насмарку, я понятия не имею, что делать. Сначала Эбби, теперь вот это.