Иди, но не далеко.
Прыгай, но с парашютом, чтобы не разбиться.
Вот это и есть жизнь? Существует какая-то секретная формула? Или каждый поворот, каждый выбор преграждает мешанина из правильного и неправильного, неприкрытых обид и счастья, риска и блестящих перспектив?
Сегодня я просила Лэндона быть честным, но при первой же возможности доказать, что я тоже честна, я умудрилась все испортить.
Вытираю глаза и шмыгаю носом.
— Тише, тише, — шепчет Лэндон, заметив мои слезы. — Не стоило этого говорить. Не надо было вообще поднимать эту тему.
— Нет… — я хватаю ртом воздух, — я запуталась.
Я правда запуталась. Я рыдаю и веду себя как ненормальная. Это смехотворно.
— Не надо, — тихо отвечает он и целует меня в нос. — Все хорошо. Легко и просто, помнишь?
Я давлюсь смехом. Ага, как же. Мы оба в курсе, что мы давно преодолели этот рубеж.
Лэндон вновь меня целует. За подбородок я притягиваю его ближе, а он крепко меня обнимает.
— Пожалуйста, — тихо бормочу я.
Чего я прошу? Понимания? Прощения? Сама не знаю.
А вот Лэндон вроде как понимает. На выдохе он приоткрывает губы, впускает язык в рот, затем заключает меня в теплые объятия.
Он убирает волосы с моего лица.
— Не плачь.
— Я не грущу, — говорю я, однако слезы бегут по щекам.
— Правда?
— Да, — настаиваю я, царапаю ногтями его обнаженную грудь, наслаждаюсь гладкой кожей и дорожкой тонких волосков, спускающейся по центру торса.
Лэндон вздрагивает, целует шею в том месте, где она переходит в плечо. Он скользит ладонями по ногам и останавливается на нижнем белье. Я решительно сажусь и тяну за резинку его боксеров.
Лэндон вскидывает брови. Подогнув ноги под себя, я не медлю ни секунды: снимаю очки, стаскиваю майку.
Когда тряпка падает на пол, Лэндон дышит иначе. Он подавляет стон и прикасается ко мне, ведет руками к голой груди.
Целую его в губы. Целую до тех пор, пока нам не становится больно; сердце будто вырвалось на свободу и парит где-то само по себе.
Лэндон кладет руки мне на плечи, скользит пальцами по спине. Он медленно отползает к изголовью, тянет меня на себя так, что я сажусь на него, а колени прижимаю к талии. Он держит мое лицо в ладонях и долго на меня смотрит. Настолько долго и тяжело, что я начинаю нервничать. Я ложусь на матрас, а при попытке отвернуться он сильнее хватает меня за подбородок.
— Ты такая красивая. — Он осыпает нежными поцелуями подбородок, проводит кончиками пальцев по губам. — Ты знаешь об этом?
Вместо ответа я обвиваю руками его талию и подаюсь ближе, причем настолько, что кажется, будто между нами нет ничего, даже воздуха. Телевизор замолкает, в комнате тихо. Где-то за пределами комнаты, за пределами квартиры на небе блестят светящиеся звезды.
Он со смехом переворачивает меня на спину, скользит руками по бокам, целует до того страстно, что душа чуть не покидает тело.
За последние пару недель мы с Лэндоном часто занимались сексом: долгим сексом в кровати; пылким быстрым сексом на полу в гостиной, потому что ждать не было сил; страстным сексом на футоне под испуганным, чуть любопытным взглядом Уибита; неуклюжим, почти что комичным сексом в машине после работы, когда мы пошли вразнос и пахли чесноком с лимоном. Сказала же: часто занимались сексом.
Но вот такого не было ни разу. Мы словно вросли друг в друга.
Мы двигаемся не спеша, осторожно, точно под водой. Мы трогаем, исследуем, жмемся друг к другу, держимся друг за друга. Я чувствую каждое место, где мы соприкасаемся, чувствую каждую косточку и мышцу обнаженной груди, каждый бугорок на руках и ногах, крепкие плечи, углубления, квадратные кончики пальцев.
Облизываю шею, веду языком до подбородка, посасываю и захватываю зубами мягкую теплую мочку уха.
Лэндон закрывает глаза и вздрагивает.
— Джемма.
От того, как он произносит мое имя, с предупреждением и мольбой, я дышу быстрее, обнимаю его крепче.
— Не хочу спешить, — с трудом говорит он, содрогаясь.
В ответ я беру его лицо в ладони и впиваюсь в губы поцелуем. Он хмыкает, словно в агонии, и обнимает меня за талию.
Время летит или, наоборот, тянется. Не знаю. Ощущения усиливаются, я теряю счет минутам. Лэндон жарко дышит. Хочу остаться здесь, в промежутке между ударами сердца, в спокойствии обсидиановых глаз.
Он целует меня в губы, стискивает бедра, впивается тупыми ногтями в нежную кожу. Он продвигается глубже, и начинает казаться, что я нашла пристанище у него в душе.
Мир ломается, пылает, нагревается, как ослепительное солнце. Я целую его так, словно тысячу лет не видела и не трогала другого человека, прижимаю его к себе, погружаю язык ему в рот. Я трясусь. Я трепещу. Я вздрагиваю. А когда я вскрикиваю и падаю, он мигом меня ловит.