— Дело-то нешуточное. По-моему, с этого он должен начинать знакомство.
Втягиваю леденец в рот, поджимаю губы и кладу руку на колени.
— Не помешало бы.
— Ну и что ты планируешь делать? — Джули заправляет волосы за ухо.
— Без понятия. — Настроение падает.
— Тебя это не заботит? Ты серьезно хочешь связаться с очередным парнем, у которого есть армия фанатов? Это сумасшествие, нет?
— Лэндон не похож на Рена, — медленно произношу я, обдумывая слова. — Он не стремится быть в центре внимания, не переживает из-за волос или имиджа. Он другой.
— Ладно. Другой — это хорошо.
Я пробегаюсь взглядом по высоким тонким пальмам и останавливаюсь на залитой солнцем траве.
— Он совсем не такой, каким мы его считали. У него богатый внутренний мир. Если бы ты знала, каким он был… — Я качаю головой, не в силах договорить.
— Офигеть.
— Что? — Я перевожу глаза на Джули.
— Просто офигеть. — Она касается моей руки. — Я знала, что он тебе нравится, и я помню, что я над этим прикалывалась. — Она хохочет, качает головой. — Ты, дорогая моя подруга, по уши втюрилась в Лэндона Янга.
— Нет… — Да кого я обманываю? В знак поражения я вздыхаю. — Это в мои планы не входило.
— К черту планы! — смеется Джули.
— Тебе не кажется, что я идиотка? Как-то быстро все развивается, нет?
Она пожимает плечами и ложится на ступени.
— Да, ты идиотка. Да, все развивается быстро. Но я не думаю, что ты должна останавливаться.
— Почему?
— Господи, — усмехается она, — неужели не ясно?
Я не отвечаю, и Джули ухмыляется.
— Что? — делаю я нетерпеливый жест.
— Ты любишь его, Джем, — упрекающим тоном заявляет она, ткнув пальцем мне в грудь.
— А что, любовь существует? — выпаливаю я. — Может, это обман, который распространяют «Холлмарк» и авторы любовных романов?
— Это у тебя надо спросить, — пожимает Джули плечами. — Это ты влюблена в Лэндона Янга.
— Не скажу, что я его люблю, — говорю я, унимая нервную дрожь. Не хочу улыбаться, но яркое голубое небо не дает удержаться. — Но и отрицать не буду.
Лэндон
Иногда время — это главное.
Как, например, сейчас.
Я мгновенно понимаю, что стук в дверь не сулит ничего хорошего.
Как? На часах одиннадцать утра.
«Это не Клаудия», — думаю я. Она на работе.
Это не может быть Джемма: несколько часов назад она ушла кормить Уибита и заниматься делами. Она поцеловала меня на прощание и сказала, что увидимся мы вечером: она пообещала Джули, что приедет в кампус посмотреть генеральную репетицию пьесы.
В квартире тихо. Я прекращаю стучать по клавиатуре. Я даже не дышу, да и Уайт вроде тоже. Тишину нарушает повторный стук в дверь. На этот раз Уайт поднимает голову и лает.
Сохраняю поэму, которую пишу для урока писательского мастерства, и отталкиваюсь от стола. Натягиваю скомканную футболку и выхожу из спальни. Дышу с присвистом, грудь вздымается и опадает. Медленные шаги эхом отдаются в гостиной.
Когда я открываю дверь, в глаза бьет до того яркий солнечный свет, что приходится щуриться. Затем я вижу значок, блестящие ботинки и серьезное лицо полицейского, стоящего передо мной.
У него близко посаженные глаза и поджатые губы.
— Лэндон Янг?
— Да.
— Эбигейл Янг — ваша мать?
Все, что меня окружает, приобретает четкие очертания.
— Да. Да, она моя мать.
Глава 21
Джемма
Джули останавливается на верхней ступени и кричит:
— Ты!
Меня тошнит. Тусклые белые звездочки вспыхивают перед глазами, кружатся и мерцают. Начинает казаться, что я рехнулась, меня бросает в жар, боюсь, меня вырвет прямо здесь, на балконе. Я хлопаю ресницами. Из открытого рта раздается только писк.
У меня приступ паники.
— Если ты считаешь, — рычит Джули, — что ты можешь точно с неба свалиться и мы не отрежем тебе яйца и не съедим их с арахисовым маслом и тостами, а потом…
Я бью подругу по руке, прерывая напыщенную речь.
Яйца с тостами и арахисовым маслом? А что, так можно?
— Джулс, — скриплю я, сердце болезненно переворачивается.
— Что? — хмурится Джули.
Я поднимаю палец, давая понять, что мне нужна тишина. Потом я расправляю плечи, зажмуриваюсь, задерживаю дыхание и загадываю желание, но когда я открываю глаза, мой бывший все равно стоит перед нами.
Он привалился спиной к двери нашей квартиры, ноги выставлены вперед, руки скрещены на груди. Он помылся и побрился с тех пор, как запостил ролик. Неопрятный парень с разбитым сердцем ушел в прошлое, его место занял селебрити в дизайнерских лоферах, дорогих часах и очках, которые стоят больше, чем большинство платит в месяц за квартиру. На нем оранжевая рубашка с воротником и зауженные кремовые брюки. «Он похож на рожок мороженого», — думаю я.