Лэндон стискивает зубы. Он кивает и с вызовом смотрит на меня.
— Джули рассказала мне про Рена.
— Ну да. — Я осмеливаюсь подойти ближе. — Дело вот в чем, — заговариваю я твердым голосом, — я знаю, много всего случилось, но я не хочу этого делать.
Лэндон приоткрывает рот — он совершенно меня не понял.
— Нет-нет, — качаю я головой и размахиваю руками. Исправила, называется. — Я не то… — глубоко вздыхаю, пробую еще раз, — я не хочу этого делать. — Я выделяю слово «этого», но он все равно не понимает. — Я не хочу терять то хорошее, что успела найти! — кричу я, словно то, что я повысила голос, прояснит мои намерения. Пульс головокружительно учащается. — Я больше не хочу бояться. Не отталкивай меня из-за того, что тебе больно. Понимаешь, о чем я? — Он не шевелится, и я продолжаю: — Я не хочу, чтобы все закончилось из-за глупого недопонимания. Не хочу клишированного киношного момента, где мы расходимся в разные стороны и разбираемся в себе, а фоном играет инди-музыка. Я… я не могу… я этого не хочу.
Я опять рыдаю, черт, я реально рыдаю. Не могу сдержаться. Не день, а что-то с чем-то.
Лэндон отводит глаза. Фирменным жестом он запускает пальцы в волосы и судорожно вздыхает. Спустя целую вечность он говорит:
— Скажи, чего ты хочешь.
У меня нет ответов на все вопросы, но на этот вопрос ответ есть.
— Я хочу тебя, — тараторю я. Как только заявление слетает с языка, в груди разливается облегчение. Я вижу именно то выражение лица, на которое надеялась, подхожу ближе и продолжаю: — Я хочу обязательств.
— Со мной? — с недоверием и благоговением спрашивает он, печальные темные глаза широко раскрыты, как зевающий рот.
— Нет, с Уайтом, — шучу я. — Конечно, с тобой. Хочу обещаний и ожиданий. Хочу внутренних шуток. Хочу сигналов руками, и прошлого, и будущего. Всего.
— Сядешь рядом со мной в кабинке? — удивляется он.
— Вообще-то нет. — Глаза все еще мокрые, зато губы складываются в улыбку.
— Цветы?
— Не-ет, они долго не живут, — фыркаю я.
Он задумывается.
— А ты хочешь того, что живет долго?
Встаю на цыпочки, чувствую, как проминается мокрый песок.
— С тобой — хочу.
— А Рен?
— Ты не понимаешь? — Касаюсь его руки через гидрокостюм. — Нет никакого Рена. Есть только ты.
— Я?
— Ты.
— Почему? Я не… — Лэндон сглатывает. Он смотрит туда, где я к нему прикасаюсь, — почему?
Я не наивна и понимаю, что нам во многом нужно разобраться. Ничего не улажено и не закончено.
У Лэндона есть демоны — возможно, целый шкаф скелетов. Сегодня умерла его мать. Пусть она была наркоманкой, которая его разочаровывала и никогда не поддерживала, смерть — это значительное событие.
А я до сих пор не знаю, к чему иду, зато знаю, что мне надоело останавливаться. Хочу радостей, и обид, и неприятностей. Хочу болезненных отказов и поразительных приглашений. Хочу рисковать. Хочу всего. Хочу стать девушкой, которой была раньше, — той, что запрыгнула в машину, включила музыку и поехала через всю страну. Хочу, чтобы ветер трепал волосы, солнце согревало кожу. Я отказываюсь оставаться в темном душном коконе.
В общем, я переплетаю наши пальцы, встаю на носочки и целую Лэндона.
Я целую его, а восходящая луна отбрасывает на нас серебристый свет, темная вода касается наших ног, вокруг носится пыльный ветер.
Я целую его и пробую холодную соленую воду и слезы, текущие из уголков глаз. Я целую его нежно, отчаянно, словно никогда прежде не целовалась. Я целую его и прикладываю руку к его сердцу, словно присваиваю себе, как бы говорю: «Это мое». А когда он берет мое лицо в теплые ладони и отвечает на поцелуй, я честно говорю:
— Потому что я люблю тебя.
Глава 24
Джемма
Прошло пять дней.
Хотела бы я сообщить, что все закончилось после того, как я вылила мед Рену на промежность.
Хотела бы я сказать, что после смерти матери Лэндона и Клаудии чувство вины, боль и прежние эмоции улеглись и развеялись.
Хотела бы я сказать, что, когда мы целовались под луной, камера отъехала, грянула музыка и по экрану поползли финальные титры.
Но вы слишком умны, чтобы поверить в такой финал, поэтому я расскажу правду.
Правда заключается в том, что мой смелый шаг в кофейне был равносилен подлитому в костер бензину. Оказалось, кто-то заснял все на телефон. К девяти вечера видео было продано сайту со сплетнями. Остальное и так ясно.
Фотографы разбили палаточный лагерь у дома, хотели хотя бы мельком увидеть девушку, которая задала Рену Паркхерсту взбучку. Появлялись абсурдные заголовки: «Сладкая месть», «Медку, дорогуша? О нет!»