– Ладно, допустим, я соглашусь, – медленно произносит УУ. – Кто будет инициатором разрыва?
Его моментальный поворот на сто восемьдесят градусов меня тревожит. Мне, вероятно, стоит радоваться, что он готов согласиться, но его спокойное отношение к ситуации меня, наоборот, неприятно задевает. Один из больших плюсов УУ – его легкий характер. Он никогда не надоедает мне разговорами об отсутствии амбиций или о том, почему я ничего не делаю со своей жизнью. Если у меня не получается с ним встретиться из-за того, что я хочу побыть с семьей или взяла дополнительные смены, он никогда не жалуется. Это здоровый подход. Несколько месяцев после смерти моих родителей его расслабленное отношение ко всему подходило мне как нельзя лучше.
И поскольку мне нужно, чтобы он согласился, не имеет никакого смысла раздражаться по поводу того, что он осведомляется о деталях нашего фальшивого разрыва так же непринужденно, как будто интересуется сводкой погоды.
– А как бы ты предпочел? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
– Наверное, лучше бы это сделать мне, но я не хочу, чтобы твои подруги думали, будто я тебе изменял. Давай просто скажем, что это было наше совместное решение.
Кстати, об изменах. Стоит ли сейчас сказать ему, что мне придется целоваться с Окли Фордом, или лучше потом? Хотя на самом деле я не могу сделать ни того ни другого, потому что мне запрещено упоминать Окли.
Все так запутанно.
– Я позабочусь, чтобы никто тебя ни в чем не обвинял, – говорю я, сражаясь с чувством беспокойства.
– Хорошо. И… мы ведь сможем видеться втайне?
У меня появляется чувство, что он хотел спросить о чем-то другом – пауза была слишком длинной. Но я киваю.
– Да, только у меня дома. И еще нельзя переписываться. Созваниваться можно, просто нельзя оставлять никаких материальных свидетельств. Так что никакой переписки, «Снэпчата», комментариев в «Инстаграме», ничего такого.
– Просто детектив какой-то! – Он многозначительно двигает бровями. – Я буду тайно встречаться со своей собственной девушкой? Это заводит!
Я чуть не вздыхаю от облегчения. Хороший знак. Он уже может шутить по поводу этой истории, и почему-то ко мне приходит уверенность, что все будет хорошо.
– Скрываться от всех точно будет увлекательно, – с намеком говорю я. УУ лукаво улыбается:
– А что еще нужно делать?
Вот это самая сложная часть.
– Ну, возможно, мне придется фотографироваться кое с какими знаменитостями…
Он оживляется:
– С какими, например?
– Пока не знаю, – говорю я. – Но если ты увидишь какие-нибудь мои фотографии в интернете, имей в виду, что это все подставное, я вбрасываю еще одну фальшивку. На самом деле, они почти все будут сделаны в фотошопе. Честное слово, все, чем я буду заниматься, – не по-настоящему. Это постановка, ну… как будто «Даймонд» снимает реалити-шоу.
Он кивает:
– Кстати, о телевидении…
Я напрягаюсь, но молчу, ожидая продолжения.
– Если я дам тебе, скажем, нарезку из моих роликов, ты ведь сможешь ее передать кому-нибудь в агентстве? – с надеждой спрашивает он. – Я никогда не просил об этом Пейсли, потому что мы оба знаем, что она откажет, но теперь ее связи – твои связи, так ведь?
Эта просьба меня задевает, хотя я и сама уже решила, что надо рассказать о его канале Джиму. Но я заставляю себя проигнорировать раздражение.
– Ну, ты же теперь все равно будешь постоянно вращаться в кругу всех этих парней из индустрии, а ведь мы с ребятами так стараемся. – Теперь выражение его лица становится даже каким-то нагловатым. – Это наш шанс заявить о себе. Ты сама говорила, что мы вполне можем пробиться на телевидение.
Проклинаю тот день, когда написала этот комментарий.
– А ты разве не планируешь получать диплом по медиакоммуникации? – говорю я в надежде, что это собьет его с толку.
Но УУ машет рукой.
– Я пошел туда только чтобы попасть на телевидение. Хочу быть спортивным комментатором, сама знаешь. Так что если у меня есть шанс быстрее продвинуться к цели, почему бы им не воспользоваться?