— Если повторное свидетельство одного лица может помочь установлению истины, то к чему ограничивать число показаний.
И стал диктовать писарю начало протокола:
— В ходе следствия представилось необходимым вторично заслушать показания санитара больницы на предмет уточнения некоторых оставшихся не выясненными обстоятельств.
— Давай, брат, рассказывай, — бросил писарь санитару.
— В день раздачи помощи я стоял у дверей больницы. В середине дня появился ад-Дабиш. Он сказал мне, что пришел с поля в обеденный перерыв. У жены его еще утром начались родовые схватки, и она может родить с минуты на минуту. Поэтому он хочет, чтобы я пропустил его без очереди. Я спросил, где жена. Он тут же привел ее и показал господину доктору. Было видно, что она дохаживает последние дни, еще час, другой — и родит. Женщина с ног до головы была закутана в черное покрывало, и по этому поводу я пошутил, что бедняки тоже хотят соблюдать господские приличия. Доктор, едва взглянув на нее, определил, что здесь дело пахнет двойней, а то и тройней, и когда кто-то из стоявших рядом усомнился в его словах, предложил заключить пари на полдюжины пива. Он сказал, что ничем не рискует, потому что она родит не сегодня-завтра.
— А нападение?
— Когда доктор вернулся из деревни со всем украденным, мы стали поздравлять его. Тут же следом прибежал ад-Дабиш, а с ним еще десять человек. Я узнал среди них Гульбана. В руках у них были палки, ножи и топоры. А ад-Дабиш держал маленький револьвер.
— И все это из-за продуктов?
— Конечно, нет. Если бы дело было только в продуктах, он мог бы забрать, сколько хочет, и все тут. У ад-Дабиша и его приятелей была другая цель — они хотели устроить побоище, перебить человек сто. Представляете, если бы это произошло накануне визита, какие были бы последствия?! Доктор вел себя героически. Ад-Дабиш подбежал к нему, стал ругать, ударил. Но доктор сохранил спокойствие и тем самым не дал ад-Дабишу затеять свалку.
Ад-Дабиш Араис: предпоследняя сцена
Последним, кого заслушал офицер, был посыльный, отвозивший ад-Дабиша в Тауфикийю.
— В воскресенье после полудня меня вызвал председатель деревенского совета и поручил срочное дело: отвезти ад-Дабиша Араиса в Тауфикийю и сдать начальнику полицейского участка. Он дал мне письмо к начальнику участка и приказал и ад-Дабиша, и письмо вручить только ему лично, желательно без присутствия других лиц. После нападения на господина доктора ад-Дабиша заперли в помещении склада медикаментов при больнице. Когда машина «скорой помощи» подъехала к двери склада и мы вошли туда, ад-Дабиш лежал ничком на полу среди разбросанных лекарств. Он не пошевелился. Мы подняли его и поставили на ноги. Он решил, что его освобождают, и двинулся было в сторону деревни. Но его схватили и затолкали в машину. Рядом с водителем мог поместиться только один человек. Я решил, что не стоит мне садиться вперед и оставлять его одного сзади. Я за него отвечаю, и, если он сбежит, меня посадят вместо него, поскольку дело политическое и затрагивает высшие интересы государства, как сказал мне председатель совета. Я сел на койку, в кузов машины, а его посадил на другую, напротив себя. Конечно, было бы приятнее сидеть рядом с водителем, оттуда все видно. Когда машина тронулась, ад-Дабиш обернулся и стал смотреть в маленькое круглое окошечко в борту машины. Через него он мог видеть дома, поля, людей. Мне показалось даже, что он щурит глаза, чтобы лучше все рассмотреть. Когда мы выехали за деревню, водитель набавил скорость. Ад-Дабиш устал смотреть в окно и растянулся на койке. Подложил руки под голову и сказал мне.
— Посплю немного.
На середине пути проснулся, спросил:
— Куда мы едем?
Я посмотрел на него. Глаза у него были спокойные и глубокие, как небо в летний день. Я сказал, что мы едем в Тауфикийю, отдадим письмо начальнику участка и вместе вернемся. Спокойствие в его глазах сменилось тревогой, черты лица исказились, словно от боли. Я отвел глаза. В Тауфикийе он не пытался бежать. Когда, выйдя из машины, я взял его за руку, он ударил меня по руке и сказал, что бегут только трусы, а он бежать не собирается. Я пропустил его вперед. Он остановился, обернулся, поднял руку. Я подумал, что он сейчас ударит меня. На лице его отразилось колебание. Потом он опустил руку и сказал:
— Не хочу мараться.
Когда я привел его к офицеру, офицер взглянул на нас обоих и спросил:
— Кто из вас смутьян?
Я воспринял это как оскорбление. Ткнул пальцем в ад-Дабиша, отдал офицеру письмо.