Врач, на которого в полдень напал сельскохозяйственный рабочий, провел день в дурном настроении. Он не мог уснуть после обеда, а вечером пошел к ветеринару пожаловаться на жизнь. Он говорил о бессмысленности пребывания его и его коллег в деревне, критиковал правительство, ущемляющее их права, утверждал, что они заслуживают надбавки к зарплате за вредность работы, поскольку им приходится иметь дело с этими полулюдьми — феллахами. Впервые он говорил с такой горечью и дошел до того, что даже намекнул на возможность своего отъезда за границу. Ветеринар как мог успокаивал коллегу. Позднее в сопровождении четырех санитаров врач обошел нескольких пациентов из числа тех, кто не ходит в больницу, предпочитая видеть врача у себя дома и платя фунт за визит. Не преминул он зайти и в дом богатой семьи, которую навещал ежедневно после того, как хозяева намекнули, что не прочь с ним породниться. Переговоры велись в полной тайне. В один из недавних визитов врач дал понять, что хотел бы открыть в деревне частный кабинет и попытаться таким путем увеличить свои доходы. А сегодня утром к нему присылали сказать, что найден подходящий дом. Осмотрев дом, который ему понравился, врач снова вернулся к своим будущим родственникам, чтобы остаться у них, как всегда, до полуночи.
Вернувшись в отведенную ему казенную виллу, он переоделся в пижаму и вышел на балкон. В густой тьме деревенской ночи ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. В голове врача роились неясные мысли о будущем.
С наступлением ночи ад-Дахрийя забыла о сельскохозяйственном рабочем. Четыре семейства, у которых побывал врач, извинялись перед ним за происшедшее. Подробностей они не знали, но советовали ему не отступаться от своих прав. Говорили, что нынешние времена не для порядочных людей и что надо требовать к себе уважения.
В узких деревенских улочках, на скамьях перед домами мнения разделились. Одни жалели рабочего. Другие говорили, что он заслужил того, что с ним случилось, и даже большего. Все равно, мол, воде в гору не подняться, и ни Адхаму аш-Шаркави, ни аз-Занати-халифу не под силу затолкать мула в кувшин. Многое говорили. Сквозили в этих разговорах и боль, и страх, и смелость, которой хватает лишь до утра, а сошлись на том, что случившееся — дело обычное. Рабочий напал на доктора и получил по заслугам. И ни одна голова не попыталась понять, что же за всем этим стоит.
Ночь плотно окутала мир гнетущим молчанием и мраком. А в доме сельскохозяйственного рабочего его ждали жена и трое детей. Жена бегала в контору, расспрашивала о муже, но не получила вразумительного ответа. Вернулась домой в страхе, чувствуя, как мурашки ползают по телу. К ней заглянул посыльный, отвозивший мужа в участок, и, заставив ее поклясться самым святым и покоем умерших в том, что она не проговорится, рассказал все, как было. Она собралась было идти в Тауфикийю, но удержали соседи, советуя хотя бы дождаться утра, ведь до восхода солнца она не встретит на дороге ни одной живой души[5]. Всю ночь она напрасно пыталась уснуть, а едва из соседних домов донесся петушиный крик, была уже на ногах. Вышла во двор. Звезды на небе еще не побледнели. Она вернулась в единственную комнату, снова легла.
Автор раскрывает перед читателем все свои карты
Итак, начало повести самое обычное. Будь на моем месте любой из нынешних коммерсантов от беллетристики, он именно теперь прибегнул бы к испытанным приемам — а их множество, — подогревающим интерес читателя и до конца держащим его в напряжении. Пойди я этим путем, мне следовало бы приберечь какую-нибудь сенсационную неожиданность и ошеломить ею читателя где-то на предпоследней странице. Но я — по многим причинам — отказываюсь пользоваться подобными излюбленными приемами как старых, так и новых беллетристов.
Мы расстались с героями, оставив сельскохозяйственного рабочего в полицейском участке, председателя деревенского совета — в Александрии, офицера — на балконе его дома, врача — на его вилле, жену и детей рабочего — вглядывающимися в ночное небо в ожидании рассвета.
Но день наступил нескоро.
В полночь дежурный полицейский, который в отсутствие начальства именовал себя офицером, дрожащей рукой постучал к начальнику участка. С трудом проснувшись, офицер недовольно спросил, в чем дело. Сбивчивый ответ солдата разбудил его окончательно. Последний поступивший арестант, этот сельскохозяйственный рабочий, ему плохо. Подходя к дверям арестантской, офицер услышал прерывистый стон. Он приказал немедленно отвезти рабочего в тауфикийскую больницу, отвезти как обычного больного, без охраны.
5
Подразумевается, что в безлюдных местах можно встретиться с джиннами, ифритами и другими злыми духами.