Посидев немного и обнаружив, что никаких мыслей в голову больше не приходит, Вельскуд сложил и упрятал карту, улёгся рядом. Сна не было ни в одном глазу.
Солнце скрылось за высокими шпилями Клыкастых гор и, укрытые тьмой, они словно придвинулись, нависли над неглубоким овражком, куда скрылись разведчики. Склонились, как грозный великан, заглядывая в мелкий кармашек своих одежд, пытаясь отыскать неизвестное и назойливое нечто, которое стремилось выведать его тайны. Вельскуд поёжился, выругавшись про себя на разыгравшееся воображение. Прислушался. Тишь накрыла землю непроницаемым покрывалом, заглушила звуки. Герант дышал тихо и ровно.
— Не спишь, — констатировал факт Вельскуд.
— Много лет смотрю в ночное небо и не могу насмотреться, — отозвался друг. Изумлённое молчание было ему ответом. — Тебе никогда не хотелось взлететь? — прозвучал вдруг неожиданный вопрос.
— На земле дел немало, — проворчал Вельскуд, ошарашенный услышанным и, не зная как ответить на вопрос, включил свой несносный характер.
— Да, конечно, — ласково согласился Герант, и Вельскуд почувствовал улыбку в его голосе. — Мне всё время хочется расправить крылья и подняться высоко-высоко.
Герант повернул голову, и глаза его сверкнули то ли оттого, что последний лучик солнца, нырнув в каменную щель, отразился в его глазах, то ли это был свет звёзд, поднимающихся над горизонтом.
— Видишь, — продолжил Герант тихо, — самый высокий рог в ограде Клыкастых гор? Над ним встаёт звезда. Она заметна уже сейчас, несмотря на то, что небо еще не потемнело достаточно и других звёзд совсем не видно. Ранним вечером свет её пронизывает прозрачный купол неба. Она мерцает, словно шлёт привет нам, сюда. Легенды говорят, что когда богиня Альтея создавала наш мир, она решила, что Солнце и Луна будут освещать его каждый в своё время. Но светила не могут появляться одновременно и, чтобы все существа, живущие на этой земле, видели красоту света и радовались ему даже тогда, когда Солнца и Луны не будет на небе, она сняла свой венец и, вынув самый большой драгоценный камень, украшавший корону, отправила его на небо. — Герант вздохнул. — Вот бы рассмотреть его поближе.
— Чтобы рассмотреть поближе, нужны крылья, — наставительно тоном учителя начальной школы заметил Вельскуд.
— А? Да, крылья, конечно, — Герант откликнулся не сразу, словно погружённый в какую-то дрёму.
— Вот. А крыльев нам пока не дано…
— Не дано, — прозвучало эхом. — Тесно… — еле слышно обронил Герант. Едва заметным прозрачным облачком слова уплыли под дуновением лёгкого ветерка, заблудившегося в кустарнике неподалеку.
Вельскуд, приподнявшись на локте, вгляделся в лицо лежавшего рядом друга. Оно смутно белело в заполнявших лощину сумерках, глаза были закрыты. Слуху почудилась невысказанная печаль, еле заметная в тихом голосе. Может и не печаль то была, а размышления о том, что неведомо, но пригрезившийся звук царапнул по сердцу, вызвав, в свою очередь, в памяти ощущение от прикосновения мягких и ласковых женских рук к плечам. И снова, как в истаявшем ныне прошлом, такой же тихий, но совсем другой по тембру голос шептал на ухо слова о великих созвездиях, расцветивших высокое северное небо. И давно не испытываемая тоскливая нежность отдалась в сердце едва приметными толчками.
— Странный ты, — глухо отозвался Вельскуд не столько Геранту, сколько своим воспоминаниям.
— Почему? — В голосе Геранта послышалось удивление.
— Интересы большинства ограничены землёй… И только ты что-то ищешь там, куда не добраться.
— Не добраться… — тут же последовал задумчивый ответ. — Вот я и хотел бы добраться….
— О чём ты?
— Там, в небе, можно, наконец, освободиться от того, что миновало…
— Невозможно забыть то, что совершил, — последовал тихий ответ, и взор Вельскуда также обратился к небу.
Огромная прозрачная чаша накрывала землю, темнея сверху, словно там, на макушке, невиданный великан наливал чернила, и они неравномерно стекали по краям и закрывали свет от тех, кому случилось оказаться внутри.
— Невозможно, но можно перестать цепляться за прошлое… — ответ прозвучал неожиданно и вернул внимание от небесной выси к земле.
Тёмной глыбой застыл Вельскуд, будучи не в силах ни отвести взгляд от лица, которое неумолимо скрывала надвигающаяся ночь, ни забыть о странной тоскливой жажде, проступившей в голосе друга во время краткого разговора. Слова его, как внезапный непрошеный ответ на тайный незаданный вопрос, поразили в самое сердце.
Герант словно бы открылся с другой, неведомой ранее стороны. Спокойный, весёлый и жизнерадостный человек вдруг показался старым и неимоверно усталым, прижатым к земле каким-то непонятным грузом. Захотелось протянуть руку и ободряюще коснуться плеча, укрытого походным плащом. Но страх от мысли, что порыв будет истолкован неверно, остановил.
— Ты спи, — тихо сказал Герант. — Я покараулю.
Вельскуд лёг на спину, ощущая правым боком, плечом и рукой тепло, которое излучал Герант, хотя лежали они совсем не рядом и вовсе не делили один плащ на двоих. Другой бок вдруг замёрз нестерпимо. Прислушиваясь, Вельскуд не уловил больше ни звука, ни шороха, и так незаметно провалился в сон.
========== Ранение ==========
«Разведка была обычным делом и не входила в обязанности королевского советника. То, что Вельскуд в этом деле взял на себя ответственность и сам направился в поле, в глазах короля выглядело устрашающе».
Из воспоминаний Синистера, геральдиста Его Величества.
«Враги расположились почти у порога. Узнав это, король пришёл в ярость. Позиции многих советников пошатнулись. Это не могло не вызвать неприязни в сторону того, кто осветил положение вещей. Однако Вельскуд оказался последним человеком, кого это обеспокоило. Сплетни он всегда пропускал мимо ушей, а козней придворных не боялся. Несмотря на малый опыт вращения в королевских кругах, он был умелым интриганом».
Из воспоминаний Терамая, главы Ордена Рыцарей Храма
«Он ушёл. Он пришёл. Всё завертелось. Вот так-то! У кого ещё хватило бы мужества пойти против всех? Драконы сделали верную ставку».
Кассия «Мысли в шкатулке»
Вельскуд молча наблюдал, как друг снимает плащ, нарочито тщательно складывает куртку, неторопливо кладет её на землю, едва заметно ёжится — в нательной рубахе прохладно ранним утром; наблюдал, как он собирает длинные волосы в хвост, перевязывает верёвочкой и убирает их за ворот, чтобы не мешали. Потом прикрепляет к поясу страховочную верёвку. Движения его чётки и сосредоточены, он спокоен, как будто собирается ложиться спать, а не лезть в неведомую дыру. Он оставляет рядом на земле меч, проверяет, легко ли достаются кинжалы из коротких ножен на поясе, оглядывается, улыбается… И тут Вельскуд словно включается: если раньше он просто смотрел, куда указывали, шёл по велению другого голоса, то теперь привычная решительность вновь вступила в свои права.
— Да ну тебя совсем, Герант, — шипит он, — куда ты лезешь-то?
Он хватает друга за шиворот и неожиданно легко оттаскивает от ямы, в которую тот уже спустил ноги. Герант смотрит на него круглыми от изумления глазами, потом досадливо морщится:
— О чём ещё мы не договорили? — сердито спрашивает он.
— Не могу я тебя туда отпустить, — отвечает Вельскуд.
— Почему это?
— Одного — не могу, — голос Вельскуда звучит глухо, словно он говорит в сторону, как будто стесняется своих слов.
— Да ты что, Вельскуд? — Герант окидывает друга изумлённым взглядом. — Ты же просто не пролезешь здесь… Ты и выше меня, и в плечах шире. Мне-то здесь узко, а тебе и подавно. Верёвка у тебя в руках, если что вытащишь. Я пошёл, а ты жди. Я — скоро.
И не успел Вельскуд шевельнуться, как Герант юркнул в узкий лаз и скрылся. А он остался караулить.