Фантом?
Мираж.
Лицо, знакомое по изображениям, увиденным когда-то давно, в другой жизни.
Богиня!
Но здесь она не так спокойна и прекрасна: чёрные провалы глазниц в обрамлении кровавых ресниц направлены в никуда.
«Богиня, где твои глаза? Кто посмел осквернить тебя?»
Каменные губы трогает усмешка: она обвиняет, наказывает. Не надо слов, чтобы понять, о чём она говорит, на кого указывает. В руках её не привычный шар, нет, но сердце. Оно сверкает так, что больно глазам.
«Богиня, откуда оно у тебя?»
Огромная тяжёлая капля алого цвета отрывается и с глухим ударом падает на землю. От этого удара содрогаются стены. Гул и грохот, порождённые этим падением, слышатся ещё долго. Неужели больше никто не слышит такого страшного шума?
«Богиня, чьё сердце истекает кровью в твоих руках?
Нет, молчи! Я знаю.
Я знаю, что ты мне ответишь. Сейчас у меня нет сил, чтобы платить по своим счетам, но я обещаю — я оплачу всё. Ты веришь мне, Богиня?
А ты? Мой враг, мой… друг».
И беспамятство, сжалившись наконец, принимает его в свои объятия.
========== Герант ==========
Могут ли драконы чувствовать боль? Не ту, которую доставляют раны тела, речь о боли, которая приходит после пережитого разочарования. Когда разбитое сердце стонет и плачет, брошенное на пыльный и грязный пол, а существо, потерявшее его, не имеет сил подняться или хотя бы ползком собрать разбросанные по углам кусочки. И доступно ли им разочарование? Могут ли драконы плакать как жестоко обманутые дети? Дракон — огромное страшное чудовище, мощное и сильное. Разве у него есть сердце? Нет. Так думают многие. И, наверное, они правы в своём упорстве — отказывать живому в праве на обиду или сочувствие, в праве на жалость, в праве на сердце. Дракон создан, чтобы убивать, значит, нужно опередить его, чтобы самим остаться в живых. Это страшное противостояние в человеческом сознании непреодолимо. Возможно, его никогда не получится преодолеть. И слабые попытки убедить людей в том, что не все драконы сеют зло, так и останутся слабыми попытками и не принесут никаких плодов.
Таковы были размышления Аргенты. Эти размышления смешивались со злостью, жалостью, ненавистью и яростью.
Герант молчал уже несколько дней, не произносил ни слова. Он и так был неразговорчив, но теперь дар речи, видимо, утратился совсем. После тяжёлых событий на месте гибели Чёрного дракона, событий невероятных, ужасающих, Хранители укрылись в пещере. Израненному, побитому и обессиленному Геранту требовалась помощь. Но страшнее всего действовало разочарование и обида. Они подтачивали его силы, не давали заживать ранам. Он словно махнул на себя рукой. Раны всё ещё кровоточили и не желали затягиваться, несмотря на всё искусство сестры и её нежную заботу.
Даже Аргента, которая никогда не отличалась особым доверием к людям, не ожидала такого поступка от того, кого все, и она в том числе, привыкли считать верным товарищем. Все были слишком измотаны, чтобы остановить Вельскуда, да хотя бы просто осознать то, что происходит.
Та битва тяжело далась всем, все получили увечья. Все были под впечатлением внезапно открывшейся правды о Геранте, возможно, несмотря на всё сделанное им, они ждали от него какой-то угрозы. Слишком много всего произошло, что требовалось осмыслить. Конечно, Аргента всё это понимала, но пока в душе её теснилась ярость — она не могла решить, что делать, чтобы вернуть брата, чтобы залечить его раны. Часто, осторожно присев рядом с неподвижным телом, она тихонько плакала от бессилия. Капюшон надёжно скрывал её лицо в этот момент. Даже если бы Герант обернулся и обратился к ней, он ничего бы не заметил. Но он не обращался, он не смотрел в её сторону, он вообще не шевелился. О том, что он всё ещё жив, говорило слабое, едва слышимое дыхание.
— Герант! — глаза его по-прежнему закрыты, но едва заметный поворот головы говорит о том, что он слышит зов…
«Аргента, сестра моя… Мягкая рука осторожно касается моих волос. От неё веет теплом, сочувствием и любовью. Что бы я без тебя делал? Я похож на раздавленную тяжёлым воинским сапогом ракушку. Я не могу перестать, я не хочу перестать… Я имею право знать ответ на вопрос — почему… Почему он так поступил? Почему он меня предал? Он думает иначе? Я могу понять. Он не имеет силы понять меня и простить мой обман, пусть и невольный, продиктованный обстоятельствами, но всё же обман. И это я могу понять. Я не могу понять только, почему он нанёс мне удар в спину. Ты знала, что так будет? Ты ведь всегда говорила, что людям нельзя доверять, они слабы и непостоянны.
О, Богиня! Так вот что такое иметь человеческое сердце! Как же больно…»
— Герант! — тихий зов вырывает раненого дракона из мутного кровавого забытья, отгоняет мучительные думы. Мягкий голос успокаивает, он всегда дарит покой. Тонкие пальцы перебирают золотистые пряди. Полуоткрытых губ касается что-то твёрдое, внутрь просачивается прохладное сладковатое питьё. Оно медленно разливается по всему телу. Становится легко и приятно. Звук и цвет полуденного эльфийского леса обволакивает его: манит прозрачными озёрами, золотистой листвой. Чистый медвяный воздух проникает в лёгкие и наполняет умиротворением, и всё неприятное растворяется само собой, без усилий. Когда-то давным-давно это уже было. Когда? Да не всё ли равно.
«Герант, брат мой… Спи! Это лучшее, что я могу тебе подарить сейчас. Надеюсь, ты меня простишь за то, что я использовала зелье. Кассия сказала, что оно действует не меньше двух суток. Двое суток сна без сновидений, без боли, без памяти. Слабому человеческому телу нужен отдых и время. Самоцвет дракона поддерживает его, но он же и подтачивает его силы. Ты молчишь, но я вижу твою боль. Спи. Люди говорят, что всё пройдёт… Может быть, и так. Просто они не знают, что такое состоять из воспоминаний. Несчастные слепцы! Они думали, что, когда ты отводил свой взгляд, не хотел смотреть им в глаза, ты их обманывал. Они даже не догадывались о том, что ты просто берёг их. Мало кто может выдержать взгляд Золотого дракона. Богиня наделила тебя силой, превыше которой нет — ты можешь заставить любого увидеть правду о самом себе. И эта правда убивает, ибо она беспощадна. Недаром он пытался отгородиться от тебя мечом, самоцветом, чем-нибудь. Он не мог смотреть тебе в глаза, в глаза другу, которого собирался убить. Ты обманул его? Да, ты его обманул. А в ответ он тебя предал.
Вельскуд! Как же я ненавижу его!
Да, люди слабы и непостоянны, но ты знаешь, брат, именно сейчас я готова согласиться с тобой: некоторые из них достойны дружбы. На твоём сердце останется шрам, я знаю, память нельзя стереть. И всё-таки, я хочу, чтобы ты остался прежним. Я часто смеялась над тобой, над твоим стремлением понять и простить, над твоей жертвенностью, называла тебя глупцом и прочими нелестными именами. Меня всегда ужасно сердило то, что ты так возишься с людьми. Это всё — правда. Но я хочу, чтобы ты знал — я думаю, что только зоркое сердце делает тебя истинным Драконом Хранителем. Богиня была милосерднее ко мне: мои усилия по защите Монолита — ноша куда более лёгкая. Мне не приходится испытывать разочарования…
Спи. Сила самоцвета сделает своё дело: раны затянутся и завтрашний твой день, может быть, станет немного легче. Я оставлю тебя здесь ненадолго, мы должны знать, куда делся Вельскуд, что сталось со всеми остальными. Всё же мы зря сбежали, ничего не объяснив. Я быстро вернусь, здесь, в этой пещере, тебя никто не найдёт и не потревожит. Я обещаю тебе, мы найдем Вельскуда, и ты получишь ответ на свой вопрос…»
Аргента тихо встала, укрыла неподвижное тело до самого подбородка. От выхода оглянулась на спящего брата, накинула капюшон и покинула пещеру.
***
Когда она вернулась под покровом ночи, Геранта на месте не было. Кинувшись на поиски, она обнаружила его недалеко — он стоял, опершись о стену у входа.
— Я что — прошла мимо тебя и не заметила? — вздрогнув от неожиданности, сердито спросила Аргента.