Однако чаще приходили туда воины просто померяться силами. В Колизее можно было использовать настоящее оружие, а не как в казармах — с защищённым лезвием. Тут действовало одно правило: бойцы бились или до первой крови, или до первой просьбы о пощаде. Правило было жёсткое и выполнялось неукоснительно. Если кто-то не желал подчиняться в пылу боя, для таких существовала специальная Колизейная дружина из двенадцати крепких тренированных молодцов, которая могла утихомирить любого. И наёмники, и гвардейцы соблюдали правила Колизея свято — все распри и обиды оставались за порогом ристалища.
Это был бой навыков и умений, а не пляска смерти, хотя несчастные случаи бывали.
Вельскуд давно отошел от потешных боёв. Не то чтобы они совсем ему были не нужны, просто противников в последнее время ему не было. Капитан королевских гвардейцев слыл отличным фехтовальщиком, его тяжёлую руку испытали на себе многие, потому бывалые воины не спешили с ним связываться, а с новичками он не связывался сам. Было, конечно, несколько человек из вольных наёмников, с кем он иногда разминал мышцы, но их отправили на Снежный хребет, и делать в Колизее совсем стало нечего. А пустое разглядывание потных тел, бугрившихся мышцами, не привлекало совсем.
В последние дни много говорили о каком-то наёмнике, который проявил чудеса воинского искусства, выстояв против трёх мечников, которых Вельскуд знал лично и не раз сходился с ними в поединке. Один из этих мечников когда-то учил Вельскуда всему, что теперь он знал об искусстве боя. Несмотря на то, что ученик давно превзошёл учителя в мастерстве, для других он оставался неприступной скалой, с которой мало кто мог справиться.
Вельскуд встретил высокого и жилистого воина на площади перед королевским дворцом. Каждый из собеседников спешил по своим делам, но каждый задержался, чтобы обменяться приветствием и, по случаю, последними новостями. От мастера Тонгора Вельскуд и услыхал о новоприобретённом победителе Колизея.
— Он явно избегает славы, — глухо рокотал голос старого воина, — потому в праздниках боя не принимает участия. Не выступает, так сказать, на потеху толпе, иначе он легко обошёл бы многих. Я вызвал его. Ты же понимаешь, как распорядитель боёв я должен оценить нового игрока, чтобы знать, чего ждать от него. Скажу тебе — он очень силён. И это удивительно, потому что по внешнему виду ничего такого и подумать нельзя. Словом, Вельскуд, для тебя нашёлся достойный противник. Я сказал ему о тебе. Он вроде бы не против, но и энтузиазма особого не выразил.
— Откуда он взялся?
— Он от Гюнтера, помогал ему в чём-то. Я так и не понял, в чём.
— Гюнтер — это глава гильдии наёмников, — уточнил Вельскуд.
Тонгор неопределённо качнул головой, не подтверждая и не опровергая предположение товарища и ученика.
Дело в том, что объединение искателей приключений было не совсем законным. Во дворце никак не могли примириться с тем, что под боком у государственной власти разгуливают неподконтрольные вооружённые силы. А привести их к порядку никак не получалось. Под начало королевской власти они не шли, ни под каким предлогом.
— Не беспокойся, — усмехнулся Вельскуд, — не собираюсь я бежать в казармы и вызывать подкрепление. Хорошо, я на днях зайду, сам посмотрю, что за новичок такой.
И зашёл.
Вызов на бой случился сам собой. Это был даже не вызов, а словно бы само собой разумеющееся состязание лучшего воина Небесной Гавани с внезапно обнаружившимся феноменом. Об этом даже не говорили, поскольку все считали поединок делом решённым. Собственно, Вельскуду не оставили выбора, хотя он, конечно, мог отказаться. Но почему-то не отказался.
Все последующие события слепились в какой-то ком, в котором Вельскуд, позже размышляя об этом, сам не мог разобраться. Почему его так заинтересовал этот неизвестный воин? С какого перепугу он вообще вышел на поединок, даже не присмотревшись к противнику, чего он не делал никогда, поскольку справедливо считал, что разведка — путь к победе. Однако случилось то, что случилось. В один из солнечных дней начала лета он стоял напротив незнакомого воина и разглядывал его довольно бесцеремонно:
— Говорят, ты умелый воин. Не хочешь сразиться со мной?
И в тот момент, когда едва заметный кивок стал ответом на самоуверенный вызов, Вельскуд вдруг подумал, что битву ему не выиграть, даже если он победит в одном этом сражении. Обычно такой неуверенности он не испытывал ни в потешных боях, ни в сражениях с монстрами, заполонившими Альтеру в последнее время. Вельскуд вообще презирал всякую слабость, а неуверенность — это слабость, которая ведёт к гибели. Воин должен быть смел, дерзок и уверен в своей правоте, иначе мечу в его руке делать нечего. Таково было его правило.
Человек, которого он несколько минут назад сам назвал своим противником, ни на кого не был похож. Не высокий, ниже его самого. Под плащом, который мужчина скинул прежде, чем выйти на арену, доспехов не было, кроме лёгкой кольчуги длиной до середины бедра, сплетённой из тонких мелких колец. Кожаные штаны были заправлены в короткие эльфийские сапоги на мягкой подошве, которые не оставляли следов на песке арены. Меч, необычный для Небесной гавани, гораздо длиннее, чем принято, и у́же, с украшенной шипастыми кольцами и головой дракона рукоятью, он также оставил за пределами арены. На вопрос устроителя, каким же оружием он собирается драться — он пожал плечами. Устроитель с поклоном предложил ему выбрать любое оружие из оружейни при Колизее. Сейчас в руках соперника был меч обычной длины, привычный для боёв на арене, и кинжал. Щита при нём не было. Рука, легко и свободно сжимавшая рукоять меча, совсем не походила на руку воина. Маленькая, точёная и белая, она напоминала руку вельможи. И волосы отливали золотом, а золото — цвет знати, это всякий знает. И в то же время Вельскуд чувствовал, что это воин, и сила его до поры до времени скрыта.
— Как тебя зовут? — это была обычная формула, произносимая в начале, даже если соперники отлично знали друг друга.
— Герант.
— Вельскуд.
— Почему оставил свой меч в стороне? — спросил Вельскуд.
— Твоё оружие короче, — ответил Герант. — Я не хочу преимущества.
Вельскуд тряхнул головой. Благородство на арене — не такая уж редкая вещь, но ему не понравилось. Он предпочитал вызовы и желал преодолевать сложности. Спорить не стал, молча перехватил меч удобнее и приготовился к бою.
Противники одновременно двинулись каждый вправо по кругу, ощупывая друг друга взглядами, выясняя возможности обманными движениями, примериваясь. Словно солнечные блики на воде, волнующейся под легким ветром, двигался Герант, мерцая, вызывая желание сморгнуть. Движения его были плавны и легки. Он отвечал и никогда не был инициатором движения. Это удивило, поскольку Вельскуд привык встречаться с напором и не часто нападал первым. Словно клубящийся туман перемещался он, выведывая возможности противника, но ни одна обманка его не была истолкована неправильно.
Однако пора было завязать бой. Вельскуд ринулся вперёд, замахиваясь. И с трудом затормозил в нескольких дюймах от каменного ограждения арены. Песок заклубился у ног, оседая. Вельскуд мимолетно ошалел от того, что противника не оказалось на том месте, где он должен был быть — до сих пор в скорости на арене ему не было равных. В следующую секунду боковое зрение отметило посверк — клинок соперника. Он целился в лицо. Извернувшись немыслимым образом, Вельскуд отразил удар, но пришлось отшатнуться. Следующее мгновение принесло ощущение острия чужого меча под коленями. Отразить этот удар он бы не сумел, несмотря на всё свое умение. Простой приём вместе с нечеловеческой скоростью — и в настоящем бою он был бы уже обезножен и оказался лёгкой добычей.