Двадцатичасовой обратный полет в Нью-Йорк с короткой остановкой и пересадкой на другой самолет. Я не ем в самолетах. Мне дела нет до того, что питание разработано после консультаций с Гордоном Рамси. Пока я не увижу, как он сам толкает тележку из кухни, я к этому не прикоснусь. Парень рядом со мной жрет так, будто это последняя в его жизни гребаная еда: закуска, горячее, сыры на выбор, десерты и даже портвейн. Я загрузился транквилизаторами и выпивкой, но тем не менее просыпаюсь каждый раз, когда стюардесса наклоняется, чтобы его обслужить. Я приглядываюсь к столовому прибору, надеясь пырнуть соседа ножом для масла, но, к сожалению, нож пластмассовый.
Ем я только в токийском аэропорту Нарита, миска лапши — легкая, спокойная еда и, к счастью, без рептилий. Я сижу в углу, пытаясь проглотить немного бульона между сигаретными затяжками, и тут меня узнает американский турист. Он смотрел мое телешоу. Он говорит, что путешествовал по Востоку в течение долгого времени и съел много странного. Он хочет рассказать о восхитительной крысе, которую ел в Китае. А несколько дней назад ему приготовили тушеную собаку. А древесные личинки просто восхитительны. Приятный вкус сигареты вдруг исчезает. Я чувствую, что кровь отливает от головы и комната плывет перед глазами, а когда (как сказал Росс Макдоналд) я пытаюсь соскрести что-то со своей щеки, оказывается, что это — пол.
Погружение
Вселяющая страх международная менеджерская и консультационная группа, которая меня наняла, предоставила мне дополнительный день в Греции, расплатившись таким образом за мой тяжкий труд для них предыдущим вечером. Я бы сам не стал просить об этом, но я вкалывал как лошадь, делая телевизионные программы по всему Средиземноморью так долго, что, черт возьми, полагаю, уже могу потратить немного дополнительного пляжного времени на себя, послав всех подальше. Никто от этого не пострадает. Тридцать минут обсуждения во время десерта, и мне выдают чек на кругленькую сумму и еще билет домой первым классом. Никакого мошенничества, особенно если учесть, что всего пять лет назад я еще салаты в столовке рубил. Шишки компании и их жены отчалили этим утром, таким образом, я снова здесь один, на пристани до неприличия роскошного курорта на греческом полуострове, созерцаю Эгейское море, курю красный «Мальборо» из дьюти-фри и жду, когда мне принесут «Негрони». Еще тут есть несколько весьма пронырливых российских дельцов, связанных с морем, и их приспешников. У русских плавки «Спидо», толстые шеи и тонкие часы. А так только я — последний оставшийся мамонт на пустом курорте.
У моего отдельного «бунгало» есть собственный спортзал, парилка, джакузи и боксерская груша (в которую я с большим удовольствием всаживаю кулаком), пляж в десяти шагах, вид на греческие острова и широкоэкранный телевизор, который подошел бы дому Эм Си Хаммера. Естественно, я мизантроп. Но «Негрони» очень помогают.
Я только что закончил самые трудные, изматывающие и нескладные съемки за всю мою ничем особенно не примечательную карьеру — безумный десятидневный бросок по отдаленным островам около Сицилии (совершенно великолепным, между прочим). В этот раз обычный состав нашей сплоченной, как семья, команды продюсеров и операторов изменился. Первой камерой ведал Тодд, новенький, и мне еще только предстояло узнать его в деле по-настоящему. Трейси, с которой я много работал, приехала, но вместо Криса или Дианы с ней прибыли славный, но нерешительный продюсер Глобал Алан и его раздражающе суетливый помощник. Это был неудачный союз. А наш местный посредник-координатор, эдакое неотесанное трепло с аристократическими замашками (давайте назовем его Дарио), постарался, чтобы примерно половина тщательно запланированных сцен исчезала в небытие прямо у нас на глазах.
«Вертолет… Он не прилетит. Погода — очень ветрено…»
«Вертолет, он прилетит, наверное, минут через десять… Ладно, наверное, он сегодня не прилетит…»
«Кальмары… Рыбак сказал, их больше нету…»
«Ресторан сегодня закрыт…»
«Гигантские черепахи… Наверное, заболели. Не приплывают. Мы не можем снимать…»
Греческий амфитеатр в Таормине, где мы запланировали сцену, прославляющую античность, арендован для проведения кинофестиваля. Значит, там все сиденья переоборудованы под современные и сооружена огромная сцена с джамботроном.
Гора Этна окутана облаками и совсем не видна.