Это был лучший ужин за всю поездку: без претензий, сытный, обильно приправленный специями и ароматами, откровенно африканский и такой пахучий, что мы едва не лишились чувств, пока ждали заказанную еду. Здесь готовили по-семейному, и мы вслепую заказали почти все меню: мокешаш (морепродукты, тушенные в кокосовом молоке и огненно-красном денде), жареных пираний в банановых листьях, акараже (оладьи из коровьего гороха, начиненные сушеными креветками), крабов с мягким панцирем, пряных креветок, раков, королевских креветок и омаров; и все блюда сопровождались вездесущими, ошеломительными местными приправами — фарофой (крахмалистой сердцевиной юкки), карару (пикантным сочетанием пряной бамии, перца и сушеных креветок) и ватапой (мучная смесь с орехами кешью, сушеными креветками и имбирем). Я не помню всего; мою память изрядно облегчили кайпиринья (из свежих плодов кешью) и «антарктическое» пиво заодно с безумными попытками уместить все это невероятное изобилие во рту.
Маниока, кокосовый орех, чили, бамия, сушеные креветки, юкка, плоды кешью и, конечно, масло денде играют существенную роль в кулинарии Баии, но широкий выбор блюд и вкусов и удивительное разнообразие морепродуктов способны заставить вас самозабвенно предаваться исследованиям много лет подряд. Это не скучная еда. Она позитивная, мускулистая, дерзкая. В более крупных ресторанах блюда баийской кухни подают бок о бок с португальскими и немецкими, с якобы французской классикой и фаворитами повседневного питания. Меню могут представлять собой столкновение вкусов и культур, этакую интернациональную кучу малу классики и экстрима. Мы много улыбались и стонали, постепенно накачиваясь спиртным, и шефы снова принялись корректировать планы. Така с Майклом обсуждали, где в Нью-Йорке можно купить необходимые ингредиенты, вырабатывали стратегию приготовления мокешаш и жареной рыбы в банановых листьях. Я их поддерживал, поскольку мне вовсе не хотелось летать в Бразилию всякий раз, когда возникнет желание пережить вновь этот невероятный опыт.
После ужина в Пелуринью мы шли по темным улицам, точнее, ковыляли по булыжникам. Около полуночи я расстался с компанией и присел на центральной площади, поболтал с уличными оборванцами на смеси английского и испанского, угостил одного сигаретой и дал другому реал. Если не считать музыки регги из скучавшего неподалеку такси и случайных туристов, можно было решить, что перенесся в 1700-е.
Команда «Самбы» запланировала день на осмотр достопримечательностей, а я следующим утром решил, что пойду гулять самостоятельно: никаких церквей, рынков и шоу для туристов, этнических танцев и изделий кустарного промысла. Ведь сегодня национальный праздник, пятисотая годовщина основания Бразилии, и весь Сальвадор, я был убежден, пойдет на пляж. Экскурсионные развлечения этой недели для меня закончены. Никаких уроков самбы. Никаких шведских столов. Хватит.
Я проснулся поздно, покинул отель — и, что называется, воткнулся в парад. Я ненавижу парады. Уж лучше пусть мне сверлят все зубы подряд, чем слушать музыку Джона Филипа Сузы. Но этот парад отличался от традиционных. Улицы были забиты людьми. Застряв в толпе, я неожиданно получил возможность выяснить, что Баия считает значимым для себя. Сначала прошли вооруженные силы, все рода войск, одно чрезвычайно мотивированное подразделение за другим. И все пытались превзойти предшественников громогласным скандированием: «Бра-зи-лия! Ба-ия! Саль-ва-дор!» Армия, флот, пожарные, горные спасатели, зловещего вида парни в черных комбинезонах и вязаных шлемах — занятно было наблюдать, кто пользуется популярностью у зрителей, а кто нет. Девушек-кадетов, прошедших гусиным шагом в кубинских сапогах, встретили восторженно. Полицию, маршировавшую с амуницией для разгона демонстраций и подавления беспорядков, дружно освистали. Подразделение коренных народов прошло под вежливые хлопки, причем зрители как будто пребывали в смущении. Похоже, индейцам повсюду доставалось.