Бортмеханик замер у пульта приборов с поднятой рукой.
Самолет продолжал лететь в сумрачной чаще облаков, даже не дрогнув.
…Прошло немало дней. Ильин летал теперь с новым штурманом. Ревнуя к памяти своего друга, он относился к новому штурману неприязненно и говорил с ним только по вопросам, касающимся их летной работы.
И вдруг Ильину говорят:
— Вернулся Фирин.
— Да где же он?
— А в бане.
В меховом комбинезоне, в унтах Ильин ворвался в помещение, наполненное паром и голыми людьми. Он сразу узнал тощую фигуру своего друга, который залез на третью полку и усердно мылил голову. Он обнял его и прижал к груди.
Вырвавшись из объятий Ильина, Фирин сказал с грустью:
— Придется теперь опять мыться, — и снова полез на полку.
Ильин был вынужден ждать его в предбаннике.
Вечером они сидели друг против друга и пили чай.
Фирин рассказывал:
— Ну, что ж. Ну, выпрыгнул. Потом пешком пошел. В сумке у меня, конечно, взрывчатка. Раз с воздуха не подорвали, значит, с земли придется. Иду. Ну, конечно, встреча была. Отстрелялся все-таки. Приполз к мосту. А его нет. То есть, пожалуй, он есть, но только вроде как не настоящий, фальшивый. Поверх взорванных пролетов они деревянный настил положили и черной краской под металл выкрасили. А обломки ферм, которые рядом валялись, известкой покрыли. Вот на фотографии оскорбительная для нас картина и получилась. Сами немцы, конечно, в другом месте переправу навели. Я ее потом нашел. Думал, неудобно домой обратно взрывчатку тащить. Ну и использовал. Потом, конечно, всё пешком да пешком. Летишь, не понимаешь толком, что такое расстояние, а тут, брат, до того ноги сбил, что теперь только летать могу.
— А полковнику докладывал? — глядя с нежностью и восторгом на Фирина, спросил Ильин.
— Докладывал. Он сказал: «Хорошо! Самолюбие, — говорит, — у летчиков — это дополнительная мощность». А я ему говорю: «У летчиков, конечно, тоже огромное самолюбие, но, вы извините, товарищ полковник, вы еще нашего штурманского самолюбия не знаете». А он говорит: «Знаю, теперь очень хорошо знаю. И раз вы себя в наземной ориентировке тоже отличным штурманом показали, я теперь вас с Ильиным по одному интересному заданию пошлю». А я сделал вид, что не очень обрадовался. «Спасибо», — говорю, трясу ему руку, а у самого дыхание и все такое. А он говорит: «Вы не радуйтесь. Вы у меня сначала отдохнете как следует». — И Фирин грустно закончил: — И должен я теперь отдыхать. А у меня ноги болят. И по земле мне ходить невозможно. Мне летать надо.
— Ничего, Вася, — сказал Ильин мечтательно. — Мы еще с тобой когда-нибудь полетаем. — Потом Ильин взял гитару и сказал: — А я тут про тебя песню сочинил…
Несмотря на то, что песня была грустная до слез и не совсем складная, Фирин вежливо уверял, что она ему очень понравилась.
1942
Заведующий переправой
Он держался с необыкновенным достоинством, этот рыжеватый худенький паренек с темными от пыли босыми ногами. Даже веснушки на его лице приобретали какой-то воинственный медный оттенок, когда он отдавал пионерский салют командиру.
Отрекомендовался он внушительно и лаконично:
— Алексей Андреич. — Потом, значительно кашлянув, добавил тише: — Занимаемся переправой.
В командирском шалаше, за чаем и жареной картошкой, он стал более снисходительным и разговорился.
Вот уже одиннадцать дней, как он, Алексей, житель поселка Н., стал командиром ребячьей команды и заведующим переправой.
Их восемь человек. Самому старшему четырнадцать лет, самому младшему — девять. У них имеется самодельный плот. На нем уже переправили трех раненых бойцов.
Палочкой он пробовал начертить расположение немцев в лесу. А когда командир спросил, какие у фашистов огневые силы, Алексей вынул из кармана горсть черных и белых камешков и разложил их. Белые камешки означали пулеметы, черные — пушки. Число броневиков было обозначено узелками на веревочке.
— А мать и отец у тебя есть? — спросил командир.
Алексей обидчиво надулся, потом гордо сказал:
— Я вас про ваши семейные дела не спрашиваю. Я к вам для дела пришел. Винтовки вам надо хорошие?
— Пригодятся, — сказал командир.
Алексей встал и строго сказал:
— Вечером к переправе бойцов пришлите.
Вечером на указанном месте бойцы нашли восемьдесят мокрых винтовок.