Через пять минут командиру полка было доложено, что подносчик боеприпасов Степан Сидоренко цел и невредим.
— Очень хорошо, — сказал командир полка. — Отличных бойцов нужно беречь.
1942
Сорок труб мастера Чибирева
Мы ехали по сумеречному кривому горному коридору, вырубленному в скалах.
Мелкая щебенка, выскакивая из-под шин, щелкала по кузову машины.
Рядом, почти касаясь нас, висело падающее небо. Мы ехали по каменной кромке шоссе, окаймляющей эту пустоту.
Здесь горный хребет, тепло и густо обросший кудлатым лесом, был круто сломан. Сухие спрессованные плиты породы косо торчали из ветхих стен обрыва.
Мой спутник, инженер Челюстев, сидел рядом с шофером, неудобно откинув руку на спинку сиденья, вежливо повернувшись ко мне своим хорошим насмешливым лицом.
Мы познакомились с Челюстевым еще в вагоне. Узнав, что я журналист, он выразил удовольствие и вызвался подвезти меня.
Перевесившись через спинку сиденья, Челюстев радушно говорил мне:
— Я познакомлю тут вас с одним старожилом. Не старик — кварц. Он вам порасскажет. Пьющий, конечно, но златоуст. Из петровских времен такие фигуральные истории знает. Заболеете.
Внезапно ухватившись за плечо шофера, он закричал высоким голосом: «Стой!» и предложил мне: «Выйдем».
Я вылез из машины.
Внизу, в горной котловине, торчали крохотные корпуса завода. Блестящая, точно иголка, река лежала в зелени. Вокруг реки толпились домики, нарядные, как на макете.
Я знал, что дно этой впадины было сделано самой природой из высокоценной медной руды. Жирную густую медь вытапливали из этой руды в печах завода. Я знал, что запасов этой руды хватило б, чтобы покрыть трассу, соединяющую Москву с Дальним Востоком. Я также знал, что пять лет тому назад здесь были только шурфы — неглубокие ямы, наполненные гнилой водой, оставленные старателями. Ведь золото и медь — соседи. Теперь в этом горном пустыре волей сильных и мужественных людей вырос новый завод.
Но я был поражен тем, каким крохотным казалось отсюда это сооружение.
— Посмотрите, — воскликнул я, — труба, вон видите? Она похожа на мундштук. — Поднеся к глазам палец, я добавил: — Она не больше моего мизинца.
Челюстев внимательно посмотрел на меня и пошел к машине. Он снова сел рядом с шофером и теперь всю дорогу молчал, глядел в ветровое стекло.
И только у дома приезжих, приоткрыв дверцу и выставя на подножку ногу, Челюстев сказал мне:
— Вы бы, товарищ, лучше на Кавказ поехали, там природа и все прочие пейзажи, а у нас, знаете, виды не те, — и захлопнул дверку.
Спустя несколько дней я познакомился с историей этого завода.
Завод был спроектирован вражескими руками с жестоким, злодейским умыслом.
Ядовитые газы, выделяющиеся при плавке меди, сползали из коротких коренастых труб на поселок.
От первого прикосновения пахнущего сальной горечью газа погибла в округе вся зелень.
Завод остановили. В котловине не было воздушных течений. Не было освежающих потоков ветра, которые могли бы вымыть ядовитые газы.
Люди должны были медленно задыхаться в этом каменном мешке.
Инженер Челюстев предложил взорвать скалы у перевала, подняв русло горной реки, размыть ущелье. Бреши в каменной стене дадут движение потокам воздуха.
И он приступил к работам. При свете прожекторов рабочие пневматическими бурами высверливали в камне глубокие отверстия, начиняли динамитом, взрывали. Поселок опустел.
Через три месяца работы были закончены. Сквозь бреши в котловину хлынули долгожданные сильные ветры.
Снова желтый дым пополз из коротких коренастых труб. И снова он опадал на поселок мертвенной своей желтизной.
Воздушные потоки шли поверху. Тяжкие подножья гор не могли быть разрушены.
Челюстева хотели выгнать с работы и отдать под суд «за разбазаривание средств».
Органы советской разведки изобличили врагов. Верховный Суд Республики вынес приговор врагам народа. Челюстев был оправдан, реабилитирован.
Когда Челюстев выходил из зала заседания суда, его нагнал маленький человек с рыжей растрепанной бородкой. Одет он был во все новое, и новая одежда тревожила его. Он все время отряхивался, одергивался и, вынимая из кармана круглое зеркальце, осматривал галстук. Вдобавок он еще припадал на одну ногу. Вид этого человека не внушал ни доверия, ни симпатии.