- Обед подан, - сообщила она и величественно выплыла, Маевский плотоядно проследил за ней взглядом.
- Даже и не думай, - сообщила Маша и первая вышла из зала в столовую.
***
В столовой был накрыт большой овальный стол. Дети, Синельников, Барышев и его команда ждали хозяев, горничные стояли тут же, готовые прислуживать. Маша села рядом с детьми, за ней последовали мужчины. Маевский и тут отличился:
- Лариса, детям не пристало обедать с взрослыми, - сообщил он ей прописную истину.
- Это где написано? - спросила Маша. - У нас в доме дети кушают вместе с родителями, они и так отца видят раз в месяц, - и она кивнула горничным.
Повар вкатил столик с супницей, и горничные приступили к подаче горячих блюд. Маша повязала фартучек Володе, чтобы тот не облил одежду, и помогала ему справляться с едой. Мальчик очень аккуратно работал ложкой.
Для своих трех лет Володя был развит не по годам. Он правильно говорил, ел, одевался, что было для Маши удивительным. И в то же время дети были "забитыми", оба вздрагивали при громких окриках взрослых и боялись поднять глаза при отце. Лерочка больше молчала, но умела читать по слогам и водила пальчиком по строчкам, когда читала Вове сказки. Правда, в последнее время это делала Маша и с большим удовольствием, но ее напрягало, что девочка никак не выберется из раковины, что она все время молчит. Пугается и молчит. Это было уже плохо. Маша старалась, она придумывала игры, чтобы дети как можно больше смеялись. При таком подходе ребенок оттаивал, но медленно. Детям была нужна ласка и материнская любовь, это и старалась дать Маша - щедро раздавая свою нерастраченную доброту и нежность. Если Вовочка называл Машу "мама" и при первом же случае бросался к ней, то Лерочка не звала Машу никак. Если ей что-то было надо, она, либо долго мялась - и Маша сама ее спрашивала, либо подходила и спрашивала, но называть ее никак не называла. Родионова все понимала и уделяла внимание обоим детям одинаково, боясь, чтобы это не отдалило их друг от друга.
Обед для детей закончился, и Мария увела их в детскую спать. А взрослые продолжили беседы за напитками. Барышев и команда откланялись и продолжили заниматься делами, остались - Синельников, Смирнов и отец Ларисы. Синельников со Смирновым пили кофе, а Павел налил себе вина, в большом зале за столовой, который был не меньше, но там стояли вдоль стены уютные диваны и маленький столик посередине. Молчание затянулось, но было видно, что Маевский что-то задумал. Руки нервно подрагивали, а глаза бегали, как у человека с нечистой совестью. Павел налил себе второй бокал вина, выпил его залпом и спросил то, о чем думал последнее время.
- Саша, а ты уверен, что это Лариса? - Синельников чуть не подавился, Смирнов аккуратно поставил чашку на стол.
Маевский действительно был не в себе, во-первых, он впервые назвал зятя Сашей, а во-вторых, спокойно общался с ним. Настолько это было не похоже на Маевского, что Александр весь обед наблюдал за ним.
- А кто же еще? - не выдержал молчание Синельников.
И тут Маевский удивил обоих: он не одернул Дмитрия, не наорал на него или кого-либо, что было привычно для того самого Маевского, которого знали в этом доме, он общался, как обычный человек, без претензий на исключительность. До этого момента это был напыщенный сноб, который повелевал всем и всеми, даже в чужих домах. А тут вдруг вот так запросто "Саша".
- Ты знаешь, - задумчиво проговорил Маевский, глядя на Смирнова, - это так на нее не похоже... - и он опять задумался.
- Ты с ней последний раз когда общался? - спросил Смирнов.
Казалось, Павел вопрос проигнорировал, но после длительного молчания он все же ответил:
- Нормально мы с ней никогда не общались, всегда ругались. Впрочем, о чем говорить, если я ее не воспитывал. Пытался перевоспитать, но... - и он махнул рукой. - Какова мама, такова и дочь... - и он опять замолчал, думая о чем-то своем.
Синельников и Смирнов переглянулись. Павел их удивил, если не сказать больше. А виновник мыслительных процессов в умах двоих неординарных мужчин налил себе еще бокал вина и сделал большой глоток.
- Ты ведь знаешь, что Лариса не моя дочь? - обратился он к Смирнову.
Именно этого Александр и не знал. Для него это было как гром среди ясного неба. А Павел утвердительно кивнул и продолжил:
- Я женился на ее матери, когда у той уже был ребенок. Лариске было десять лет, так что повлиять на ее воспитание я смог, но не до конца. Да и мамаша ее не способствовала этому... Как же она не похожа на Лариску, - продолжил он после глотка из бокала. - Я не знаю, что ты там с ней сделал, но ты следи за ней, - проговорил он, вставая, но это у него не получилось.
Маевский попытался встать еще раз и лишь пролил вино из бокала себе на живот. Он с удивлением уставился на пятно, но все же с третьей попытки встал и начал заваливаться на бок. Его подхватила подбежавшая Маша.
- На полчаса оставить нельзя, - проговорила она, поддерживая Маевского за талию. - Что сидите? Помогите!
Смирнов с Синельниковым опомнились и помогли удержать Маевского.
- Может его здесь положить? - и мужчины переложили Маевского на большой диван у противоположной стены.
Маша поправила подушку и проговорила:
- Папа, тебе пить нельзя, а ты все туда же, - Маевский прикрыл глаза рукой, а второй махнул, отпуская зятя с дочерью. - Ладно, поспи, на ужин разбужу, - сказала Маша и вышла, вслед за ней потянулись мужчины.
Откровения Маевского не давали покоя Смирнову. Если Лариса не дочь Павла, то тогда понятно, зачем он настаивал на замужестве. С другой стороны, если б не хотела, то вряд ли бы Павел заставил ее это сделать, рассуждал Смирнов. Выходит, что либо она сама затеяла этот спектакль с женитьбой, либо у Маевского было желание пристроить дочку в надежные руки. С желанием Маевского все понятно, а вот если это Лариса затеяла свою игру, то тут возникают вопросы и все они нерадужного характера. И Смирнов решил это выяснить у Павла. Его мысли прервал оглушительный женский вопль. Александр сорвался с места и выскочил в холл. Из зала, где недавно сидели мужчины, выбежала горничная и с воплем бросилась к Смирнову.
- Убили-и-и-и-и! - вопила она.
На шум прибежали Синельников и Барышев.
- Кого убили? - был первый вопрос Барышева.
- Там, - и горничная махнула рукой в сторону зала.
Мужчины бросились туда. На диване лежал Маевский с закрытыми глазами, а в районе живота на белой рубашке красовалось огромное красное пятно. Горничная зажала рот руками и сползла в обморок на ковер.