– Вот так уже лучше. Я – мужчина, ты – женщина. Я – хозяин, ты – раба.
Микаэла дернула Харрисона за волосы достаточно сильно, чтобы дать ему понять, что она думает о подобных заявлениях.
– Ни малейшего шанса. Я сейчас вернусь. Не опускай руки в воду.
Оставшись один, Харрисон поставил стакан вина на краешек ванны и откинулся назад. Он не привык, чтобы Микаэла так суетилась из-за него, но после сегодняшних событий это действовало успокаивающе.
Местонахождение его матери без особого труда было установлено с помощью друга, работающего в системе здравоохранения. Все это время Джулия находилась в лечебнице. Харрисон чувствовал себя таким старым и измученным, его путь уже почти завершился.
Вспомнит ли она его? Закончится ли наконец вся эта история?
Он закрыл глаза, испытывая страх перед тем, что могут открыться какие-либо еще новые тайны.
Душистая пена в воде действовала успокаивающе, над ванной поднимался пар, и Харрисону вспомнилась старая колыбельная, та, которую Микаэла обычно пела ему:
Руки Микаэлы прошлись по его волосам. Большими пальцами она разглаживала складки между бровей.
– Ты собираешься использовать эти натруженные мышцы на всю катушку, не так ли? А потом я должна тебя лечить?
– Не так-то легко произвести на тебя впечатление. Я не в лучшей форме, чтобы объезжать лошадей.
– Пойдем ко мне и посмотрим, насколько хороша твоя форма для других занятий, – прошептала Микаэла.
Харрисон поднял веки и посмотрел в ее нежные голубые глаза.
– Ты будешь со мной ласковой, правда?
Ее шаловливая улыбка привела Харрисона в восхищение, и он, потянувшись, втащил Микаэлу в ванну и посадил к себе на колени.
– Только один вопрос. Почему из всех вещей ты взяла камеру?
Микаэла погладила Харрисона по подбородку и поцеловала его синяки.
– Я думала, что мне придется защищать тебя. Я могла ослепить его вспышкой, и это дало бы мне преимущество. И потом, это ведь твой подарок.
Харрисон крепче обнял ее.
– Тебя могли убить.
– Ты знаешь, что я подумала, когда увидела тебя? Я подумала: «Старый добрый Харрисон. Он всегда придет на помощь». И в этом я ни секунды не сомневалась.
Микаэла уютно прижалась к Харрисону, а ее поцелуи вызывали у него легкое головокружение. Чуть позже, когда они вышли на воздух, подошли Рурк, Джейкоб, Фейт и Калли, и вся семья с комфортом расположилась на скамейке, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Харрисон держался немного скованно. Но все получилось вполне естественно, Микаэла уютно устроилась рядышком. Харрисон никогда не задумывался о ней как о женщине, которая стремится к уюту, но ведь и себя он не считал человеком крепких привязанностей.
– Мы с Микаэлой прочитали дневник Клеопатры, – нарушила молчание Фейт, поглаживая монеты, лежащие на кусочке черного бархата. – Все шесть монет вернулись к нам, и именно этого она хотела – чтобы потомки Захарии владели его наследием. Они оба так тяжело боролись за свои жизни, но она верила в проклятие Обадаи. Клеопатра рассказывает прекрасную историю, которая великолепно вплетается в повествование Захарии. Теперь у нас есть ее кольцо, ее дневник и монеты. – Фейт посмотрела на Харрисона. – Когда-то Джулия была моей подругой. Мне бы хотелось, чтобы с ней обходились хорошо. Если она… если она помнит какие-либо подробности о Сейбл, я бы хотела их услышать. Ты бы мог это организовать, Харрисон? – Фейт помедлила и нерешительно посмотрела на мужа. – И если ты можешь, если она поймет, пожалуйста, скажи ей, что я прощаю ее.
Джейкоб обнял жену. К ней никогда не вернется ребенок, по которому она до сих пор тоскует, и эта невысказанная мысль пронеслась в вечерней тишине. Джейкоб не мог найти слов, чтобы сейчас открыть ей свое сердце, и он выбрал обычный для их семьи способ. Он поднял новую глиняную кружку и осмотрел ее:
– А ведь эта, пожалуй, нравится мне не меньше.
Микаэла проснулась от того, что ее пронзил страх, тело было липким от пота. Харрисон повернулся и склонился над ней, погладив рукой спутавшиеся волосы. Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь и вырвать себя из этого кошмара.
Они не говорили о Галлахере, но сейчас Харрисон хрипло прошептал:
– Он… Он причинил тебе боль?
– Нет. В противном случае ты бы давно знал об этом, – ответила Микаэла резко, в спальне еще раздавалось эхо старой колыбельной.
– Мог бы и не знать. Ты тоже умеешь хранить свои тайны, милая. Ты должна простить себя. Ты была всего лишь четырехлетним ребенком, когда похитили Сейбл. Что ты могла сделать?