Примерно в половине двенадцатого элегантный белый мотоскафо[9], покачиваясь на волнах, появляется из-под низкого мостика и причаливает у гостиничной пристани. За штурвалом – Марина в полосатой футболке и джинсах, ее темные волосы колышутся у плеч. На руках – и Ринату это безотчетно кажется очень сексуальным – водительские перчатки из мягкой кожи.
– Итак. – Она поднимает солнцезащитные очки. – Ты готов узнать la vera Venezia?[10]
– Еще как. – Шагнув в своих новых мокасинах на лакированную палубу красного дерева, Ринат на мгновение теряет равновесие. Телохранители рефлекторно подаются вперед, но он, балансируя, ступает к Марине и на миг опирается тяжелой рукой о ее плечо.
– Прошу прощения.
– Ничего страшного. Это твои ребята?
– Да, из моей службы безопасности.
– Ну, со мной ты и так в безопасности. – Она улыбается. – Но если хочешь, можешь пригласить их с собой.
– Конечно нет. – Ринат на быстром разговорном русском приказывает телохранителям приглядывать за Катей и сказать ей, что он обедает с деловым партнером. С мужчиной, разумеется. А не с этой devushka.
Телохранители ухмыляются и отступают.
– Мне определенно надо выучить русский, – говорит Марина, совершая маневры под мостом. – На слух – весьма выразительный язык.
Она искусно прокладывает путь между речными судами и, сбавив скорость, держит курс на юг – мимо Сан-Джорджо-Маджоре и восточного изгиба Джудекки. Мотоскафо с двигателем в 150 лошадиных сил скользит по зеркальной глади лагуны, оставляя позади бледный кильватерный след, а Марина тем временем рассказывает Ринату о дворцах и соборах, мимо которых они проплывают.
– А где именно ты живешь? – спрашивает Ринат.
– У нашей семьи квартира у Палаццо Чиконья, – отвечает она. – У Фальери венецианские корни, но сейчас наша главная резиденция – в Милане.
Он бросает взгляд на ее левую руку в перчатке, легко удерживающую обод штурвала.
– И ты не замужем?
– Я была близка с одним человеком, но он умер.
– Извини. Мои соболезнования.
Марина открывает дроссель.
– Это очень грустно. Я была рядом, когда он ушел. Убитая горем. Но жизнь продолжается.
– Конечно, продолжается.
Она поворачивает к нему голову, приподнимает пальцем солнцезащитные очки, и Ринат успевает поймать мимолетный взгляд янтарных глаз.
– Сзади холодильник, там шейкер и бокалы. Плеснешь себе выпить?
Он вытаскивает покрытый инеем шейкер и высокий бокал.
– А ты?
– Подожду до острова. Не стесняйся.
Он наливает, пьет и одобрительно кивает.
– Это… превосходно.
– Лимончелло. На мой вкус, лучший напиток для такого утра, как сегодня.
– Очень вкусно. Расскажи об острове, куда мы плывем.
– Он называется Оттагоне Фальери[11]. Когда-то это был форт, защищавший Венецию от вторжений. Один из моих предков купил его в девятнадцатом веке. Он до сих пор нам принадлежит, но сейчас туда никто не ездит, и это место больше похоже на руину.
– Звучит весьма романтично.
Марина одаривает его таинственной улыбкой.
– Посмотрим. Место определенно любопытное.
Они держат твердый курс. Джудекка уже далеко позади, но Ринат видит перед собой лишь серо-зеленую воду. Лимончелло медленно растекается по его венам, словно лед по реке. Он уже забыл, когда в последний раз ощущал такой покой.
Абсолютно неожиданно в дымке вырисовывается форт. Стены из тесаного камня, над ними – верхушки редких деревьев. Вскоре в поле зрения появляется пристань. К ней причален катер – поменьше, с черным корпусом.
– Мы не одни?
– Я попросила подругу приплыть пораньше и подготовить обед, – спокойно говорит Марина, словно это само собой разумеется.
Ринат кивает. Конечно же. Все в этой женщине его чарует и впечатляет. Ее необычная красота – последние два часа предоставили ему превосходную возможность оценить ее вблизи. Ее непринужденно легкие отношения с большими деньгами. И это старые деньги, это то, что не нуждается в специальном представлении, а само с недвусмысленной мощью заявляет о себе. Просто обладать богатством недостаточно, и Ринату это известно. Нужно иметь связи, нужно знать тайные знаки, по которым подлинные члены сообщества распознают своих. И Марина Фальери – одна из этих «своих».