– Позовите, пожалуйста, мою бабушку! Бабушку Любу, и тёть Надю, – сказала Лиля, и заглянула в квартиру. Она была полупустая, без ковров, неуютная.
Женщина молча захлопнула дверь.
Лиля в ужасе спустилась вниз по чужим ступеням, вышла из подъезда. «Может, ошиблась домом?» – подумала она. Вернулась назад. Нет, та же улица. Тот же дом. Но всё в нём изменилось! Как, почему??? Она была в отчаянье.
Проснулась от звонка в дверь, от какой-то суеты в коридоре, от радостных возгласов.
– Ну, как доехали? – весело звучал грудной мамин голос.
– Прекрасно, – звенел колокольчиком голос тёть Нади.
Лиля вскочила и бросилась в прихожую.
– Это ты, Лиля? – обрадовано воскликнула бабушка. – Деточка моя! Выросла-то как, тебя и не узнать!
– Вытянулась! – воскликнула тёть Надя. – А худющая-то, бледная!
Она обняла Лилю.
– Да, растёт, – сказала мама. – Но ест плохо. Это у неё подростковое.
– А Лёня-то где? – спросили одновременно бабушка и тёть Надя.
– Да спит ещё, – сказала мама.– Тоже вытянулся очень, растёт как на дрожжах.
Лиля, абсолютно счастливая, топталась возле бабушки и тёти, не отходила ни на шаг.
– Иди, умойся и приведи себя в порядок, – скомандовала мама. – Ну, иди уже.
И Лиля помчалась в ванную. «А вдруг это сон?» – с ужасом подумала она.
Прошло полвека, ну, чуть больше. Всё в стране радикально изменилось. Это была уже другая страна, больше похожая на Европу.
К Писательскому Клубу подъехала иномарка. Из неё вышел высокий красивый мужчина с густой серебристой шевелюрой. Крепкий, моложавый, широкоплечий. Две молоденькие девушки, курившие неподалёку, оглянулись на него и принялись нарочито громко болтать, привлекая внимание. Мужчина не отреагировал. Он вошёл в здание. Ему нравилось обедать в писательском ресторане. Хотя, ресторан этот уже давно, четверть века как, никакого отношения к писателям не имел – его отобрал и присвоил удачливый делец. А самих писателей отправили в подвальную забегаловку, в которой сильно взвинтили цены. Бизнес, и ничего личного.
Мужчина вошёл в фойе, и направился было к дверям ресторана, но тут из Малого Зала высыпала толпа поэтов. Они после выступления спешили в нижний буфет, в эту самую забегаловку. «Интересно, что там», – подумал мужчина, и тоже спустился вниз. Все столики тут же заняли, и лишь одно почти свободное место оказалось в углу у стены.
– Не помешаю? – спросил мужчина у одиноко сидевшей женщины.
Она не ответила. Он сел напротив. Женщина была в глубокой задумчивости, и, казалось, ничего вокруг не замечала. Он стал разглядывать её. Он был знаток женщин, и сразу определил, что она не молода, просто хорошо сохранилась. Пожалуй, она даже его ровесница. Крашеная блондинка в очках. Красивое одухотворённое лицо, мягкие вьющиеся локоны, тонкая оправа очков. Она ему сразу понравилась. Вот только очень уж ушла в себя, ничего вокруг не видит.
А она думала о своём недописанном романе. В принципе, всё закончила, но чего-то не хватало. Чего же? В памяти замелькали эпизоды из её собственной жизни. Да, мать напророчила, жизнь у детей оказалась очень тяжёлая. Особенно у любимого её умного и распрекрасного сына. Лёня сошёл с ума. Не вылезал из психушек. Мать заболела и умерла от рака. Отец начинает пить, метаться, истерично гулять. Он ведь потерял ориентир в жизни. И вдруг привёл в дом высокую мужеподобную женщину. Ася, Асиля Баева, лимитчица. Она торговала картошкой в палатке. Ей сорок пять, она бойкая, резкая, хитрая. Он сразу подчинился ей, женился, удочерил её пятилетнюю малышку. И стал верить своей этой жене, как привык верить предыдущей. Поверил, что её дочь – самый красивый и умный ребёнок, а его родные дети – уроды. «Она тебе уродов нарожала», – говорит Ася, которая теперь уже не Баева, а Кудрявцева, писательская жена. И вдвоём они выживают из дома Лилю. А Лиле уже шестнадцать, она закончила школу и устроилась на работу в корректорскую. Что ж, Лиля безропотная, подавленная, с заниженной самооценкой. Она перебирается жить к бабушке и тёте Наде в Калинин, и ездит каждый день на электричке в Москву. Всё зависит от расписания поездов, что-то отменяется, что-то переносится. Опоздания на работу, увольнения. И снова поиск, трудоустройство. По ночам – творчество, стихи и рассказы. Рассказов много, она писала их с детства. И как-то послала на конкурс в газету, там обещали премию за лучшее короткое произведение, и она отправила все сразу, целую кучу, наугад. А их перенаправили в Литературный Институт. Приняли её туда сразу, в виду таланта, на заочное отделение. А потом – дипломная работа, книга, вышедшая в самом престижном издательстве Москвы. Работа в газете корреспондентом, командировка, беременность, рождение дочери. И вот она уже – мать одиночка. Ей нравится это звание, а на работе смеются, говорят: мать-одноночка. Ну и что? Она закалённая, на смешки ноль внимания. От работы она получает комнату в коммуналке, там ещё четыре семьи, пьющие, матерящиеся, злые. Лиля там – чужеродная и ненавистная. Мучительная жизнь. Но по выходным, накупив продуктов и распихав их по сумкам, она едет в Калинин. Там её ждут родные, и милая смышлёная малышка, хорошенькая дочурка. А в Москве жизнь – тягостная. Страшно, горько, трудно. И на работе – уже другой – тяжело. Лиля нелюдимая, не такая. Чужая. Зажатая, но красивая. Мужчины на неё поглядывают. Замуж? Ну уж нет. Ни за что. И про книгу, которая стала лучшей книгой года и премирована, она никому не говорит. Стесняется. Даже издана книга под псевдонимом, чтоб никто не узнал. Эта тайна известна только её самым близким родным, бабушке и тётушкам. Гонорар плюс премия – огромные деньги! И вот однажды она идёт по редакционному коридору, а там объявление на стене – «Кто желает вступить в жилищный кооператив…» Она тут же всем говорил об этом, но никто не верит, не видит в упор объявления. Подходят к стене, и не видят! Удивительно! И она зовёт посмотреть зам. главного редактора, тычет пальцем в листок. И тогда это заметили . Она пишет заявление, собирает документы, сдаёт деньги, ходит на собрания будущих жильцов. И через пару лет становится хозяйкой двухкомнатной квартиры рядом с замечательным цветущим парком с прудами. А дочке её уже пять лет. И она забирает её домой, в эту свою большую и полупустую квартиру. Холодно, последний этаж, из окон дует, на полу изморозь. Спят в пальто и шапках. На ремонт и на мебель уже денег нет. Мебель будет потом, со временем, через много лет, бэушно, из комиссионок, от приятельниц.