На кухонной стене висела большая карта.
– Лиля, покажи, где находится Люксембург?
Девочка смутилась, покраснела. У неё выступили слёзы, и всё стало мутным. Она ткнула пальцем куда попало. Мама захохотала.
– Значит, Люксембург у тебя на Северном Полюсе? А где Канада, покажи Канаду?
Лиля махнула рукой в сторону Африки.
Хмельные родители и гость засмеялись.
– Двоечница, – сказала мама, – обезьяна.
– Ну и что, другие тоже двойки получают, – стала оправдываться Лиля. – Вот Лена Гартман, у неё тоже двойка была.
Лена была самой красивой девочкой в классе, бойкой и авторитетной. На отметки она плевала.
– Хватит, иди к себе, дура, – сказала мама.
– Лиля у нас дура, – повторил Лёня, колупая креветку.
– Неудачный ребёнок, – сказала мама.
Лиля, глотая слёзы, убежала в детскую и закрыла дверь.
Но зато, когда родители ушли провожать гостя, взяв с собой Лёню, она вылезла на кухню и доела оставшиеся креветки. Они оказались такие вкусные!
«Наверно, я взаправду глупая» – подумала она. – «И некрасивая». Она вошла в родительскую комнату и принялась рассматривать себя в зеркало. Там отражалась хорошенькая, очень худенькая девочка с тоскливыми глазами. Кудри у неё были уже не льняные, а светло каштановые с солнечным оттенком. «Вот в чём дело», – подумала она. – «В цвете волос. У Лёни они русые, с серым отливом. Поэтому он красивый. А я – нет». Ей стало очень горько. Она села за стол, раскрыла альбом, и стала рисовать. В голове толпились слова и складывались в стихи. Она нарисовала сказочное Зазеркалье, а в разбитое зеркало вписала слова: «Зазеркального века осколки».
Однажды мама купила ей замечательное платье – травяного цвета в чёрный рубчик. Сидело оно на Лилиной фигуре просто идеально. Оно было приталенное, с поясом, с карманами, и с рукавчиками выше локтя. Это платье мама тут же убрала в шкаф – оно было на выход. В будние дни Лиля ходила в старенькой юбке с кофтой, или в школьной форме. А в квартире – по-домашнему. Но теперь у неё было праздничное платье! Вот это счастье! Лиля от радости осмелела и принялась просить у родителей купить ей щенка, настоящего, живого. Мама сказала:
– Вот если закончишь четверть на одни пятёрки, будет тебе щенок.
Лиля пришла в полный восторг! Она давно мечтала о собаке! Но не решалась просить. С этого дня она принялась старательно учить уроки, и вдруг стала отчаянно смелой, и даже не боялась отвечать у доски! За щенка она готова была на любой подвиг! И всё у неё стало получаться! Учителя дивились.
– Кудрявцева, ведь можешь же! – восклицала географичка. – Ведь можешь! Зачем же бестолочью прикидывалась?
И даже математика, которая ей совсем не давалась, и то пошла на ура. Пятёрки так и посыпались в Лилин дневник. Она радостно мчалась домой и показывала маме отметки, но та скептически говорила:
– Небось, подделала оценку. Двойку на пятёрку переправила. Позвоню в школу, проверю, выпорю.
В школу мама не позвонила. Ей было не до того: сплошная круговерть, домашние дела, творчество, отношения с мужем, и всё такое. Вечером она любила полежать с книжкой на тахте.
И пришла весна, а с ней и праздник, Восьмое Марта. Собрались гости: любимые Лилины родственники – приехали тёть Надя с бабушкой, и тёть Изолина пришла с сыном Эдиком, красивым парнем, взрослым, ему было уже шестнадцать. Лиле разрешили надеть новое платье.
– Изолина, я так рада видеть тебя и Эдика! Не ожидала, что он придёт, – приветливо улыбалась мама.
– Без него я бы не дошла! – сказала тёть Изолина. – Хромаю!
– А что стряслось? – спросил мама.
– Памятник рухнул. Чудом жива осталась , – сказала тёть Изолина.
На столе было множество всяких вкусностей. Все ели и говорили, а тёть Изолина рассказывала:
– На той свадьбе молодым столько всего надарили! И вот снится мне свадьба, а невеста – я. Жених даёт мне свадебное платье. Надень, говорит, но не здесь, пойдём вниз. И мы спускаемся по серым каменным ступеням куда-то под землю, в каменную комнату типа бункера. Надеваю платье. А это – зелёный сарафан, ну как в старину носили, и на пуговицах, а на голову мне он надевает венок, странный такой, проволочный, с серыми камешками типа тех, что на дороге валяются. Я пытаюсь застегнуться, а сарафан не сходится на мне примерно на ладонь. Жених и говорит: «Не угадал я с размером, ты толще». Просыпаюсь, на сердце тоска. А надо ехать на могилу к нашим. Ну, где все наши похоронены. Мама, папа и бабуля, и все там лежат. Еду на кладбище. А памятник гранитный, двухметровый, его ещё дедуля ставил, когда бабулю хоронил. Памятник-то внизу грязный какой-то стал. Набираю ведро воды, мою. И вдруг он начинает падать. Я не сразу сообразила, что происходит. А он с постамента съехал. Увернулась в последний момент, расстояние было с ладонь. Как во сне с сарафаном. Он грохнулся, задел ногу, боль жуткая, хромаю. Тяжеленный, килограмм восемьсот, наверное. Вот же сон предупреждал. А я не вникла. Чуть не расплющило меня! А расстояние с ладонь было от него, как во сне, сарафан на столько же не сошёлся!