— Простите! — крикнула я. — Может, она сломана или тут есть предохранитель или что-то еще! Софи, мы сейчас поможем тебе спуститься!
Но тут раздался скрип, пронзительное жужжание, и лента пришла в движение. На моих глазах Софи, лежа на спине, стала приближаться все ближе и ближе к угрожающе надвигающейся на нее блестящей насадке. Последовала еще пауза в доли секунды, а затем голова Софи стала заезжать под насадку. Из отверстия потек крем: сначала идеальный круглый завиток сформировался в центре лба Софи, потом на ее носу, а затем насадка очутилась прямо надо ртом Софи, который она открыла так широко, насколько это было возможно, и крем завитками полился внутрь.
Я наблюдала за всем этим как зачарованная, пока меня не привел в себя голос Хеллер.
— Кейти! Вырубай ее!
Я вскинула голову и бросилась к рычажку «АВАРИЙНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА». Нажала и задержала дыхание. Машины в комнате вздрогнули, издали громкий рыгающий звук и замолкли.
— Она в порядке? — спросила я, подбегая к конвейеру.
— Софи? — крикнула Хеллер и, схватив девочку за ногу, попыталась вытащить ее из-под насадки, не поцарапав при этом ее лицо. Наконец, голова Софи освободилась, и она приподнялась на локтях, все еще оставаясь на конвейере. Даже за такой короткий промежуток времени кремовые завитки успели затвердеть, так что все было похоже на огромный «СвитКейк» из человеческой головы. Которая улыбалась от уха до уха.
— БУМ! — произнесла Софи. — «СВИТКЕЙКИ» НАВСЕГДА!!!
— Это было прикольно, — сказала Хеллер.
— Просто фантастика, — подтвердила я.
— Ребята, — спросила Софи, — хотите и вас покремим?
— Кейти?
— Хеллер?
Это чувство было мне очень знакомо. В такие моменты Хеллер обычно широко улыбалась, я начинала нервничать, а потом нас было не догнать — мы лезли на дерево, пробирались в кинотеатр на сеанс фильма, запрещенного детям до тринадцати лет, или утаскивали бейсбольные кепки моих братьев и наполняли их пеной для бритья.
— А давайте, — предложила Хеллер, — снимем одежду? И покремимся голенькими?
— ХЕЛЛЕР!!!!
Глава 27
Даже не думай об этом!
Мы отключили электричество и ушли с фабрики, так и не покремив никого, кроме Софи. Хеллер сделала селфи с охранником, поговорила с его женой и дочкой по телефону, убедила их, что теперь они могут считать себя настоящими Воинами Ангела, и пригласила всю семью на премьеру в понедельник вечером. Затем мы запрыгнули в автомобиль и тронулись в путь, пока охранник не заметил, что никакой сумочки у Хеллер по-прежнему не было.
— Ребята, спасибо, спасибо, спасибо вам сто миллионов раз, это было эпично! — благодарила нас Софи. Она сидела на заднем сиденье и поедала кремовые завитки со своего лба. — Как думаете, мне съесть эти завитки или сохранить на память? — спросила она, хотя уже вовсю уминала их.
— Итак, Софи, мы тебя покремили, — подвела итог Хеллер. — Но ты говорила, что тебе необходимо выполнить три дела. Какое следующее?
— Я думаю, мы уже совершили достаточно неподобающих и незаконных дел на сегодня, — возразила я. — Нам нужно вернуться в отель, чтобы у Уайатта не возникло еще больше проблем из-за нас.
— Я скинула ему фотку Софи с завитками на лице, — сказала Хеллер. — Ему понравилось. И еще я захватила ему чуток дефектных «Удочек-жвачек».
— Мне нужно сделать татуировку, — объявила Софи.
— Татушку? — переспросила Хеллер. — Это будет твоя первая?
— НЕТ, — твердо сказала я, и я знала, что в этот раз все точно меня послушают. — Просто НЕТ. НИ ЗА ЧТО. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ. Мы не будем делать никому татуировку. Татуировки отвратительны. Господь против того, чтобы мы уродовали свои тела — его священный нам дар — идолопоклонническими изображениями черепов, драконов или китайских иероглифов. Человек — это не меню на вынос. Тату набивают лишь байкеры, серийные убийцы и стриптизерши.
— Позвольте-позвольте, — возразила Хеллер, — но у меня вроде как восемь татуировок.
— О ЧЕМ И РЕЧЬ, — ответила я.
— Я знаю, что именно я хочу, — сказала Софи. — Пару ангельских крылышек на запястье, как браслет.
— Отличная идея, — одобрила Хеллер. — Может, и я себе такую сделаю.
— ИЗВИНИТЕ, — вклинилась я, — вы что, меня вообще не слышите? Это ужасная идея. Софи, ты только недавно прошла курс лечения, так что это может быть даже опасно для жизни.
— Нет, это совершенно безопасно, — возразила Софи. — Я спросила своего врача: татуировка, тем более такая маленькая, мне не навредит.
— Но что скажут твои родители? — не унималась я. — Разве тебе не нужно их разрешение?
— Они думают, что для меня это просто глупый каприз, — ответила Софи. — Они все ждут, когда я выброшу эту идею из головы. Каждый раз, когда я заговариваю об этом, они будто меня не слышат.
— Моя мама была со мной, когда мне делали мою первую татуировку, — сказала Хеллер. — Это была ее идея. Она хотела, чтобы у нас были одинаковые санберсты — это древний знак ацтеков; но я сказала, нет, если она хочет, пусть делает себе санберст, а я хочу дьявола, занимающегося сексом с Хеллоу Китти. Да, банально, но блин, мне было всего восемь лет.
Так как Хеллер уже собиралась стянуть штаны, чтобы показать эту тату на своей тазовой кости, я обратилась к Софи:
— Пожалуйста, не обращай внимания на Хеллер. Она — очень плохой пример для подражания. Когда мы были маленькими, Хеллер пыталась проколоть мне уши… пока я спала.
— Я собиралась потом, когда Кейти проснется, — подхватила Хеллер, — сказать, что это сделала прокалывающая уши фея, но Кейти так чутко спит, что она сразу проснулась и укусила меня.
— Это так здорово, — произнесла Софи, — вот бы и у меня была такая подруга.
— Такая — это как какая из нас? — спросила я.
— Как вы обе, — ответила девочка. — Вы друг друга дополняете. Хеллер классная, забавная и неординарная, а Кейти…
— Какая? — спросила я.
— Классная, забавная и сумасшедшая, — ответила Хеллер, смеясь.
— Я не сумасшедшая!
— В хорошем смысле этого слова!
Я попыталась решить, можно ли быть сумасшедшей в хорошем смысле, но потом тоже начала смеяться.
— Знаешь, Софи, — проговорила Хеллер, — когда мы с Кейти были маленькими, я всегда пыталась заставить ее пробовать что-нибудь новое, и она обычно начинала визжать, но если у меня получалось ее рассмешить, я знала: мы на верном пути.
— Но почему ты хочешь татуировку? — спросила я Софи, меняя сюжет на менее личный. — Тебе только тринадцать, а татуировка — она навсегда, на всю жизнь. Зачем ты хочешь сделать это со своим телом?
— Ладно-ладно-ладно. Дело вот в чем. Мое тело уже испытало на себе кучу других вещей, — начала объяснять Софи. — Химию, биопсию, переливание крови — все это, по идее, должно идти мне на пользу и спасать жизнь, и, типа, ура-ура и тому подобное бла-бла-бла. Именно это я повторяла себе каждый раз, возвращаясь в больницу, но все, о чем я могла думать, было: «Эй вы, все, почему — хотя бы разок — я не могу сделать со своим телом то, от чего меня не будет тошнить?» Ты абсолютно права, тату — это навсегда, но для меня это «навсегда» может оказаться не таким уж и долгим, потому что я могу как дожить до ста лет, так и умереть буквально через пять минут под колесами грузовика, размазанная по всему шоссе!