Я собиралась объяснить Хеллер, что, так как мы живем в цивилизованной Америке, тринадцатилетним девушкам не нужно ничего это делать, но потом вспомнила, что Хеллер уже осуществила большую часть из перечисленного.
— Я уже чувствовала, — говорила Хеллер, — что готова стать суперзвездой или хотя бы просто известной, ну или на крайний случай, свалить нафиг из Парсиппани. Мне хотелось отметить это. Я больше не собиралась бегать от всего, что пугает меня до чертиков. Мне хотелось, чтобы Кейти пошла со мной, потому что она была моей самой лучшей подругой и ничего не имело значения, если со мной в это время не было Кейти.
Да, именно так четыре года назад Хеллер удалось уговорить меня забыть про родителей, закон и голос разума и отправиться с ней в карьер. Я четко понимала, что мы поступаем неправильно, но это был день рождения Хеллер, а ее мама совершенно об этом забыла.
Тетушке Нэнси и раньше случалось забывать о дне рождения дочери. На следующий день она обычно чувствовала себя ужасной матерью и пыталась искупить вину — устраивала Хеллер запоздалый праздничный ужин, заказывая суши в каком-нибудь тайском ресторанчике, или же заверяла Хеллер, что день рождения, вечеринки и торт — это всего лишь конструкт западного общества потребления и что по-настоящему самодостаточные личности не нуждаются в подобном. Хеллер всегда защищала тетю Нэнси, делая вид, что все хорошо, но мне кажется, сложно найти человека, который настолько самодостаточный, чтобы не желать отметить свой день рождения. Моя мама всегда помнила про день рождения Хеллер и напоминала об этом Нэнси, которая, тем не менее, все равно о нем забывала. Может быть, причиной было то, что празднование чьего-либо дня рождения напоминало тетушке Нэнси о ее возрасте и заставляло чувствовать себя старой. Моя же мама в этот день всегда приглашала Хеллер на кексики.
На тринадцатый день рождения Хеллер моих родителей не было в городе: они поехали во Флориду навестить мою бабушку Пегги, сломавшую бедро. Кэтрин было поручено следить за всеми остальными, но, так как детей было слишком много, а Кэтрин была занята сбором чемоданов в колледж, мне и Хеллер с легкостью удалось сбежать.
— Было около четырех часов дня, — рассказывала Хеллер. — Мы на велосипедах отправились к карьеру. Это был великолепный августовский день. В карьере никого не было, поэтому было очень тихо и спокойно, не считая криков птиц и шума маленького водопада. Думаю, я чувствовала себя довольной, потому что это был мой день рождения, и еще я изо всех сил пыталась не злиться на маму. Я знала, что Кейти много чего боялась, ну, практически всего на свете, так что я подумала, что и ей было бы неплохо сделать что-нибудь дикое. Ну, дикое в рамках Парсиппани.
Хеллер взглянула на меня в зеркало, провоцируя меня поправить ее. Я не могла. И все же она рассказывала лишь свое видение той истории.
Мне было ужасно страшно от того, что мы сбежали, от того, что до каменоломни нам пришлось ехать по очень узкой дорожке по какому-то жуткому лесу и, к тому же, я никогда раньше не была в карьере. У меня было чувство, что мы уехали очень далеко и уже пересекли границы Нью-Джерси, так что я могла только надеяться, что Хеллер в случае чего защитит меня и найдет дорогу домой.
— Когда мы туда приехали, я просто сгорала от нетерпения, — продолжала рассказ Хеллер. — Я была так рада сбежать от домашних проблем и мне просто не терпелось начать свою крутую новую жизнь. Схватив цепь, я встала на крюк. Чувствовала себя пиратом, поднимающим парус: было ощущение, будто я лечу или прыгаю с парашютом над океаном. Я раскачивалась туда-сюда и кричала во все горло, потому что это было невероятно здорово. Пролетев над карьером, я отпустила цепь и полетела. Казалось, что я лечу целую вечность, хотя прошло всего несколько секунд до того, как я оказалась в воде. Стояло лето, так что вода была теплая; перевернувшись на спину, я покачивалась на поверхности и смотрела вверх на небо, на гранитные уступы. Где-то вверху, у самого края карьера стояла Кейти.
— Кейти? — повернулась ко мне Софи. — Что ты сделала?
— Я… я… я наблюдала за прыжком Хеллер. Но она же способна на все, особенно если это что-то опасное. Мне не хотелось, чтобы Хеллер считала меня трусишкой, я хотела быть похожей на нее, и больше всего… Больше всего мне не хотелось быть похожей на себя. Я сейчас уже плохо все помню. Я думала, что я смогу измениться, что, к тому моменту, как я коснусь поверхности воды, я стану совершенно новым, храбрым, счастливым и классным человеком. Я ухватилась за цепь, но даже не могла подумать о том, чтобы ее отпустить, потому что было ужасно страшно. Цепь раскачалась всего на несколько сантиметров, но я была слишком напугана, чтобы прыгнуть обратно на берег или раскачаться как следует и прыгнуть вниз, как это сделала Хеллер. Хеллер кричала: «Кейти, давай! Тебе понравится! Вода такая теплая! Не будь ребенком! Хватит тянуть!». Я попыталась качнуться обратно, используя вес своего тела, но я была слишком неуклюжей и не знала, что делаю, и… моя рука соскользнула. Я попыталась удержаться другой рукой, но не смогла. И я… упала.
— Боже-боже-боже-боже! — ужаснулась Софи.
— Я упала, не могу точно сказать, насколько далеко, но сначала врезалась в камни и только потом плюхнулась в воду. Но к тому времени я была уже без сознания.
— Я оттащила Кейти к берегу, — сказала Хеллер. — Я не знала, жива ли она. Я начала кричать в надежде, что, может быть, рядом окажется кто-то, кто сможет помочь, но никого не было. Я позвонила 911 и села рядом с Кейти. Пыталась делать ей искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Наконец, появилась скорая и полицейские машины.
— Я целую неделю находилась в коме, — сказала я. — Врачи пытались откачать образовавшуюся в моем черепе жидкость. Еще у меня были сломаны рука и тазовая кость. Когда я, наконец, пришла в сознание, мне пришлось еще целый месяц оставаться в больнице, потому что врачи боялись, что у меня могут быть необратимые повреждения головного мозга. Потом они все-таки решили, что все нормально и все заживет, и отпустили меня домой.
Я потерла руки, потому что, вспоминая эти события, вдруг почувствовала себя ужасно замерзшей. Моя левая рука иногда до сих пор болела из-за находящегося в ней стального штифта.
После этого я больше не видела Хеллер и не разговаривала с ней. Мы вновь увидели друг друга только два дня назад.
Я никогда никому не рассказывала эту историю. В моей семье знали все до последней детали и никогда не поднимали эту тему. Хотя даже сейчас время от времени я замечаю встревоженные взгляды моих родителей, как будто они еще сомневаются — неужели я правда выжила. Я знаю, что обычно, рассказав секрет или признавшись в чем-либо, человек чувствует себя лучше, как будто у него гора с плеч упала. Но я понятия не имела, как я себя сейчас чувствовала. Я избегала смотреть на Хеллер.
— Нам нужно это сделать, — подвела итог Софи. — Далеко до этого карьера?
Глава 31