— Я отключила везде электричество, закрылась в спальне и зажгла кучу свечей — потому что это же Лос-Анджелес, так что если ты хочешь покончить с собой, ты должна быть в окружении свечей, правильно? Ну хотя бы свечей с ароматом сандалового дерева и зеленого чая, и несколько палочек с ароматом ванили в керамической кружке.
— Хеллер, — начала я, хотя совершенно не имела понятия, что сказать. Неужели она серьезно? Она хотела убить себя?
— Я собиралась сделать следующее. Я хотела накуриться травы, плюс у меня оставались таблетки, которые я выстроила в ряд на своем маленьком буддистском алтаре — я собиралась проглотила их и запить бокалом белого вина. Это было что-то вроде меню для вечеринки суицидника или детской вечеринки в честь дня рождения — если добавить сюда клоуна с безглютеновыми пирожными и соевым молоком. Я собиралась сделать это в ванной, которую наполнила теплой водой, капнула масла лаванды, украсила воду плавающими камелиями. Мне казалось, что заголовки в газетах выйдут очень романтичными: «Семнадцатилетняя Хеллер Харриган найдена мертвой посреди зажженных свечей и камелий». Чтобы все изрыдались над моим телом и уж наверняка забыли о фотографиях голой Анны Бананы.
Что самое ужасное, я очень четко представила себе эту картину. Но еще ужаснее то, что я начинала сочувствовать Хеллер.
— Я начала по одной таблетке, — продолжала Хеллер, — медленно, чтобы меня не стошнило, и тут кто-то начал колотить в мою дверь. Я подумала, что это дилер или кто-то, забывший у меня дома свой кальян с монограммой, или даже копы. Но я не собиралась никому открывать. Потом я услышала, как дверь слетела с петель, открывшись нараспашку, и мне стало страшно. Потому что, простите, но я хотела убить себя, а не быть убитой кем-то. Так что, мистер Серийный Убийца, — подумала я, — даже не пытайся разрушить мой тщательно продуманный план. Я слышала, что взломщик подходит все ближе и ближе, но, думала, ладно, какая разница, даже если это серийный убийца — все равно я в конечном счете умру. На самом деле, киллер, особенно если он будет в маске Сумеречного Крипера и с букетом увядших роз, мог быть отличным поворотом сюжета: «Семнадцатилетняя Хеллер Харриган мертва. Крипер победил».
— Дверь спальни открылась, и на пороге стоял Оливер. Мы с ним не разговаривали несколько недель подряд, и я отказывалась от всех встреч с ним. Он постоянно писал мне сообщения и, видимо, догадался, что я могу решиться на то, чем я в тот самый момент и занималась. И знаешь, что самое странное?
Я потрясла головой, потому что просто не могла представить, что история Хеллер может стать еще более странной и печальной. Хеллер пересказывала произошедшее как увлекательную и даже смешную историю — ведь для Хеллер даже своя собственная попытка суицида представляется увлекательным трейлером к блокбастеру о ее смерти.
— Самое странное было в том, что Оливер не пытался остановить меня. Он просто сел на край моей кровати и сказал: «Давай. Вперед, если ты этого хочешь. Если ты хочешь, чтобы именно так все и закончилось. Если тебе настолько больно или если ты настолько труслива». Я зарыдала, и Оливер обнял меня. Нет, у нас не было секса, но потом многие часто думали, что мы женаты, потому что мы оба носим одинаковые серебряные кольца. Но в тот день он просто оставался рядом со мной, пока не рассвело, и потом знаешь, что он сказал? Он сказал: «Тебе нужна Кейтлин».
— Что?
— Я рассказала ему о тебе, всю нашу историю. Он сказал: «Хел, все, что ты когда-либо делала, ты делала только для того, чтобы заставить Кейтлин гордиться тобой и простить тебя; ну или упасть так низко в кроличью нору, что Кейтлин наконец придет тебя спасать». Я ответила: «Окей, ладно, но даже не вздумай считать, что ты во всем прав. Но дело в том, что Кейти ни за что не будет со мной разговаривать и не подойдет ко мне ближе, чем на миллион километров. Она меня ненавидит и у нее есть на то все причины. Из-за меня она чуть не умерла». Оливер улыбнулся и сказал: «Ты что-нибудь придумаешь. Эй, ты же Хеллер Харриган».
Я почему-то начала улыбаться. И плакать.
— И в конце концов я кое-что придумала. Этот уик-энд, твой приезд сюда, чтобы быть моей наставницей, моим надзирателем, моей нянечкой — все это было моей идеей. Я рассказала о тебе Уайатту, он поговорил с моей мамой, которая решила, что это на самом деле ее собственная идея, и позвонила твоей маме. Все это время я держала крестиком пальцы, я молилась тому богу, в которого верила на той неделе, чтобы все получилось. Чтобы мы снова были вместе. Возможно, это была моя худшая идея в жизни, и я правда прошу у тебя прощения. Прости меня за все. Прости за то, что случилось четыре года назад, прости за то, что я послушалась твоих родителей и не навестила тебя в больнице и даже не позвонила или не отправила тебе хотя бы обезболивающее по почте. Просто… я думала, что я последний человек на земле, которого бы ты захотела видеть или слышать. Я думала, что наши родители правы.