Звонок снова затрезвонил и я отскочила от двери.
Нетти вышла коридор.
– Анни, ну что такое? Открой дверь! – Она оттолкнула меня и открыла сама.
Вин и его мать были с пакетами.
– Здравствуй, Аня! – поприветствовала Джейн Делакруа. – Надеюсь, ты меня простишь. Я принесла вам с Нетти немного продуктов и других вещей. Знаю, у твой семьи трудное время. И таким вот образом решила помочь.
– Пожалуйста, – ответила я, – проходите. – Я взглянула на пухлые пакеты. – И спасибо вам за них.
– Этого немного, – добавила мать Вина. – Меньшее, что я могу сделать.
Нетти взяла пакет Вина и провела его мать на кухню.
Вин тащился следом, словно не хотел ко мне приближаться. Может быть я запараноила, но надеюсь, он позволит мне все уточнить.
– Сожалею о твоем брате и Имоджен тоже, – сказал он.
Я кивнула и устремила взгляд на плечо. Теперь за дверью мне небезопасно, а смотреть ему глаза было почти страшно.
– Моя мама действительно настаивала на этом, – произнес Вин. – Я не собирался заходить до обеда.
– Я... – была уверена, что собираюсь сделать ценное замечание, но ничего не вышло. Я хихикнула – да, хихикнула – и положила руку на грудь, пытаясь заглушить стук глупого, упрямого сердца. – Вин, твой отец проиграл выборы.
Он улыбнулся и я заметила его великолепные-превеликолепные зубы.
– Я знаю.
– Ну, когда увидишь, передай ему, что я не... – тут я хихикнула снова; от этого мне стало неловко; наверное, это объясняется тем, что я не до конца проснулась. – Передай, что Аня Баланчина ни о чем не жалеет!
Вин рассмеялся, уголки его глаз немного смягчились. Он оторвал мою руку от груди и прижал к себе, пока лицо мое не оказалось напротив шерстяного пальто, которое я знала достаточно хорошо.
– Я так долго по тебе скучал, Анни. Ты едва казалась мне реальной. Волновался, что повернусь, а ты исчезнешь.
– Ну, пока я никуда не собираюсь, – объявила я ему. – Домашний арест.
– Славно. Я как будто знал, где ты. Мне уже нравится новый окружной прокурор.
Было много вещей, о которых нужно волноваться и грустить, но в этот момент я не волновалась и не грустила. С Вином я ощутила себя смелее, крепче и лучше. Это стало легче – снова любить его. Внезапно я его оттолкнула.
– Что с тобой? – спросил он.
– Вин... Сестра Имоджен сказала на похоронах правду. Людям вокруг меня больно. Я это знаю. – Я коснулась его бедра кончиками пальцев. – Мы не должны это начинать сначала. Если ты встретил девушку, которая тебе нравилась в школе, еще не значит, что ты должен остаться с ней навсегда. Я хочу сказать, так никто не делает. Никто в хорошем смысле. Я... – я как раз собиралась сказать что-то о том, что считала себя этим человеком, но добавила:
– Я люблю тебя, – сказала я; я была уверена. – Я люблю тебя, но не хочу...
Вин прервал меня.
– Стой. Я тоже тебя люблю. – Он умолк. – Ты недооцениваешь меня, Анни. Я не слепну от твоих недостатков. Ты хранишь слишком много секретов для одного человека. Временами лжешь. Тебе трудно говорить, что лежит у тебя на сердце. Характер у тебя ужасный. Ты держишь обиды. Не ставлю тебе в вину следующее, но у знакомых тебе людей есть тревожная склонность словить пулю. Ты никому не веришь, включая меня. Иногда думаешь, что я идиот. Не отрицаю, так это могу сказать. Наверное, год назад я и был идиотом, но с тех пор много воды утекло. Я другой, Аня. Ты говорила, я не знаю, что такое любовь. Но думаю, я узнал. Узнал за лето, считая, что потерял тебя. Узнал, когда нога заныла от чего-то ужасного. И узнал, когда ты уехала и я не знал, свидимся ли мы снова. Я не хочу жениться на тебе. Я просто счастлив быть с тобой рядом столько, сколько ты мне позволишь быть. Никого другого кроме тебя у меня не будет. Никогда. Я знаю. Анни, моя Анни, не плачь.
(Я плакала? Полагаю, да. Но я так устала. Вы не можете использовать этот факт против меня.)
– Я знаю, что любить тебя будет тяжело, Анни. Но я люблю тебя, и будь что будет.
Я заглянула в его глаза, а он заглянул в мои. Его глаза не похожи на те слепо обожающие, что были год назад. Они стали ясными. Мои были такие же, за исключением того, что за слезами все размылось.
– А что тебе еще во мне нравится? – спросила его я.
Он обдумал мой вопрос.
– Волосы, – сказал он наконец. – И быть твоим полу-приличным лабораторным партнером в прошлом году. Когда ты рядом, разумеется.
– Мне пришлось отрезать волосы. Они отросли только наполовину.
– Я знаю, Аня. Великая потеря.
– Волосы не так важны для отношений, – сказала я.
Я встала на носочки и поцеловала его в губы. Первый поцелуй был мягкий, но потом я снова поцеловала его. Второй поцелуй был упорным, мои зубы поцарапали губы и я почувствовала кровь. Я слизала кровь языком и рассмеялась. Вин подошел ближе, чтобы поцеловать меня снова.
– Стоп, Вин! – сказала я. – У меня идет кровь.
– Я не думаю, что скоро тут будет кровопролитие, – заметил он.
Я призналась, что надеюсь этого избежать.
– Может быть, нам нужно делать это медленнее, – сказал он, снова притянув меня к себе. – Чтобы быть увереннее, что никто не пострадает.
– Так и сделаем, – сказала я. А потом сняла шапку. Все это время он ее не снимал. Я коснулась его волос, шелковистых и чистых, которые немного пружинили.
Сердце очень своеобразно. Каким легким и каким тяжелым оно может быть в одно и тоже время.
Каким легким.
***
Тема: ставшиеся двадцать девять дней домашнего ареста. Я не могла выйти на улицу, а значит и начать решать все жизненные проблемы. Вин приходил каждый день, Скарлет в большинство, и месяц прошел достаточно быстро.
Мы играли в Скрэббл, я с Нетти плакали, а я вдобавок игнорировала всех, кто пытался со мной контактировать. Не знала, что им вообще хочу сказать.
Около трех недель бушевала метель, из тех, что заставляет делать остановки по всему городу. Вин каким-то образом пробрался в мой район и пробыл три дня.
Спала я ночью плохо, размышляя о Лео, Тео и Имоджен, временами вспоминая о человеке, которого, вероятно, убила в роще, поэтому была рада компании Вина.
– Облегчи душу, – настаивал Вин. – Признайся.
– Не могу.
– Ты умрешь, если будешь держать в себе, и я хочу знать.
Я взглянула на Вина. Посещать священника я не могла, а хранить секреты тем более. И я ему все рассказала. Рассказала о выращивании какао. О предложении замужества. Я даже рассказала ему об отрезанной мачете руке. Как ощутила лезвие в человеческой кости. Как рука оказалась лежащей в траве. Как пахла кровь того человека. Теперь я знала, что кровь у всех разная.
– Думаешь, Юджи Оно запланировал убийство? – спросил Вин.
– Он сказал, что нет. Думаю, я ему верю.
– Тогда Микки? Или Толстый? Или кто-то еще?
– Я думаю на Микки, – сказала я немного погодя. – Не слышала о нем с тех пор как убралась из Нью-Йорка. Представляю, что после того как я потеряла благосклонность Юджи Оно, Микки решил отомстить за своего отца, убив Лео.
– Думаешь, другие нападения были призваны только напугать, а не убить?
– Да.
– С тех пор ничего не происходит, – сказал Вин. – Может быть, все закончилось.
– Но ничего не закончилось. Лео мертв, а я должна заставить кого-то заплатить. – Я нахмурила брови, а Вин погладил их пальцем.
– Я могу прочитать твои мысли, Аня. Если ты пойдешь за убийцей, они вернутся за тобой и Нетти. Это никакой не конец.
– Вин, а если я не пойду по следам убийцы, они решат, что я слабачка. И разве они не должны прийти за мной и Нетти, чтобы закончить работу? Я всегда буду таить дыхание. Я не хочу выглядеть как человек, с которым шутки плохи.
– Что, если ты скажешь, что тебя не интересует шоколадный бизнес? Что, если скажешь, что возвращаешься в школу, а затем в колледж – становиться следователем и пожелаешь удачи всем остальным?
– Я не могу.
– Почему? Почему нет? Я не понимаю.