– Твоего кузена почти убили! Моя подруга Имоджен погибла! А все из-за чего? – Я обхватила ее шею, но не сжала, а она не закричала.
– Из-за вполне обычных вещей, Аня. Из-за денег. И крошечной частички любви. – Она прервалась. – Что, если я пообещаю уехать? Что, если я вернусь в Германию и мой брак с Микки будет расторгнут? Можешь расправиться с ним за смерть брата без меня. Или просто позвонить сегодня же днем.
Брата за отца. Что, если мы никогда не увидимся снова?
– А почему я не могу просто убить тебя?
– Здесь? В соборе святого Патрика? Такая хорошая католичка как ты? Я поверю, если увижу собственными глазами.
София рассмеялась.
– Ты не хочешь меня убивать, потому что ты не убийца. Вот что я сказала Юджи Оно, впервые увидев тебя. Этот ребенок может быть смышленее наших кузенов, но у нее кишка тонка для нашей стратегии.
– Это не так.
– Считаешь себя крутой, отрезав руку наемнику. Травмировать кого-то недостаточно жестко, особенно когда вообще-то собирался его убить. Сейчас умным решением было бы вытащить из-под пальто мачете и ударить меня прямо в сердце, либсен. Но ты не хочешь. Не завидую тебе. Дочери полицейской и преступника. В твоем сердце полным ходом идет война с самой собой. Итак, ты меня отпустишь. Считаешь, что ты в раздумьях, но решение принято.
Я убрала с ее шеи руки и она начала потихоньку пятиться от меня.
Я подбежала и вонзила мачете в бок, лезвием рассекая ее кашемировое пальто.
– Черт. Это было любимое, – сообщила София.
– Скажи только одну вещь. Кто помогал тебе? Ты не могла провернуть отравление в одиночку. Это должен быть кто-то из нас. Толстый?
Она отрицательно мотнула головой и паук на ее шляпке подпрыгнул вверх-вниз.
– Юрий? Микки? Джекс?
Она прищурилась, словно это могло помочь получше разглядеть меня. Губы ее сложились в подобие улыбки.
– Молодой юрист, – шепнула она.
– Саймон Грин... Саймон не мог.
– Мог. Он ненавидит твоего отца, Аня. И тебя тоже.
– Я не верю тебе. Саймон Грин не ненавидит меня. – Я не могла перестать думать о том, что сказал Джекс.
– У людей на все есть причины под солнцем. – София пожала плечами. – Все наши карты на столе. Зачем мне лгать?
Она повернулась и быстрым шагом вышла из церкви. Жаль, что убить ее я не смогла, но София была права: я все еще была католичкой, достаточно хорошей, чтобы не делать таких вещей в церкви.
Я заколебалась. Подумала, что могла бы вместо этого убить ее на ступеньках.
Я собиралась броситься вдогонку, когда по голове меня ударило что-то тяжелое.
Несмотря на воспитание, должна признаться, что произнесла имя Господа всуе.
Я повернулась вовремя, чтобы разглядеть, как прямиком в мой лоб летит Библия.
Перед ударом София Биттер рассмеялась.
***
Я прихожу в себя на больной койке. Чувствовала я умеренную боль и невероятное раздражение. Я позволила Софии Биттер уйти. Кто знает, где она или какую беду она навлечет? К тому же я устала от пребывания в больнице почти так же, как от Свободы.
Мне нужно идти. Я встала, чувствуя себя несколько одурманенной. В больнице я пробыла недолго, а потому на мне до сих пор моя одежда. Я нашла обувь (но не мачете) в шкафу. Зашла в ванную – подытожить свои травмы. Огромные шишки на лбу и затылке. Вторую я под волосами не разглядела. Если не считать их, то я в целости и сохранности.
Я высунула голову в дверной проем. Медсестер, казалось, не было, поэтому я сделала свой ход. Прошла по коридору, затем мимо стойки регистрации. Меня никто не заметил. В зале ожидания я увидела Дейзи Гоголь и Нетти. Лицо сестры было покрасневшим и заплаканным, а Дейзи – бледным и напряженным.
Я подошла к ним.
– Ш-ш-ш, – сказала я.
– Анни, какого ты выбралась из кровати? – прикрикнула Нетти.
– Я в порядке, но мне надо идти, – сказала я им.
– Ты бредишь, – сказала Нетти. – Кто тебя ударил? Что произошло?
– Я объясню позже. Я в порядке.
– Ты не выглядишь в порядке, – настаивала Нетти. – Не выглядишь. Если не вернешься в палату, то, клянусь Богом, Аня, я закричу.
Я бросила взгляд на стойку регистрации. Несмотря на истеричный тон сестры, внимания на нас не обращали. Больница в криминальном городе была переполнена, персонал фильтровал взволнованные крики.
– Нетти, мне нужно кое о чем позаботиться, и оно совершенно не терпит отлагательств. – Я обернулась к Дейзи. – У вас случайно мой мачете не завалялся?
Дейзи Гоголь не потрудилась ответить на мой вопрос. Вместо этого она перевела взгляд на мою сестру.
– Я чувствую себя ужасно, Аня. Я не должна была отпускать тебя в церковь без меня. Думала, все будет отлично. В конце концов, это же церковь.
– Все отлично, Дейзи.
– Я пойму, если ты меня уволишь, – сказала Дейзи Гоголь.
Я не хотела ее увольнять, а только узнать, забрала ли она мое оружие.
– Оно у меня, – сказала она. – Но я не могу тебе его отдать.
– О, Бога ради.
– Мне жаль. Моя работа – защищать тебя, а не способствовать. – Дейзи Гоголь оторвала меня от земли, словно я ничего не весила – уж поверьте мне, сколько-то я да весила; я невысокая, но плотная (да, и в другом смысле слова тоже) – и потащила меня к стойке. – Эта девушка получила травму голову, но покинула свою палату, – сказала Дейзи Гоголь медсестре.
Медсестра выглядела невыносимо скучающей, словно это обычное явление – когда гигантская женщина тащит девушку поменьше. Она велела Дейзи отволочь меня обратно в палату, куда в ближайшее время придет на осмотр доктор. Пока мы шли по коридору, я взвесила свои возможности. Пересилить Дейзи Гоголь я не могла, а вот обогнать...
Она нежно уложила меня на кровать, будто я была любимой куклой.
– Мне жаль, Аня.
– Я понимаю.
– Но я кое-что смыслю в травмах головы, тебе нужно провериться в течение следующего дня. Что бы ни стряслось, оно с уверенностью подождет, пока ты не начнешь мыслить ясно...
Я выпрямилась и оттолкнула ее так далеко, как только могла. Воздействия это не возымело, но она была ошеломлена настолько, что дала мне время сбежать из палаты.
– Забери Нетти домой! – попросила я, убегая.
Поскольку мачете у меня не было, первым местом, куда я направилась, стал притон Толстого. Мне требовалась помощь, прежде чем отправиться на разборки с Микки и Софией.
– Анни, с чем прибыла? – спросил Толстый.
Я бежала от самой больницы и потому задыхалась.
– Ты был прав. Нападения спланировала София Биттер. И я полагаю, за отравления ответственна она же, – проговорила я.
Толстый налил себе порцию эспрессо.
– Да, это имеет смысл. Думаешь, Микки тоже принимал участие?
– Не уверена. София говорит, что это он убил Лео в отместку за то, что тот сделал с Юрием. Правда, возможно, она соврала, чтобы снять ответственность за смерть Лео.
– А самый легкий способ – это ткнуть пальчиком в своего муженька. – Он умолк, чтобы взглянуть на меня. – Иисусе, что случилось с твоим лбом?
– Я встала между грешницей и ее Библией, – объяснила. – Хочу посмотреть Микки в лицо, ты мне нужен.
Толстый кивнул.
– Я возьму пистолет.
Когда мы добрались до особняка Микки, дверь открыл слуга.
– Мистера и миссис Баланчиных нет дома. Они сказали, что собрались посетить своих родственников.
Я сказала Толстому, что нам нужно ехать в аэропорт, но он потряс головой.
– Мы даже не знаем, в какой. Может быть, лучшее, что может произойти – оба покинут город. Подумай об этом, Аня: если они останутся, мы своими руками развяжем междуусобную войну. Если они сойдут со сцены, все вернется в свое русло и это будет хорошо.
– Но я хочу знать для уверенности, что это Микки убил моего брата!
– Я это понимаю, Анни. Но что значит эта уверенность? София сказала. А Микки сбежал. Ты выгнала их из города, так успокойся, ведь по правде говоря, это все, чего ты сейчас добьешься.
Мне это показалось невероятно наивным. Если они и уехали из города, это вовсе не значит, что навсегда.