Надпись, которая могла бы разрешить их спор, находилась на другой стороне ворот.
– Беспечный, видать, характер у сира Бупомойна, что он так запустил своё поместье, – сказала Этта. – Ну, то есть если тут всё лесом поросло – ты только подумай!
– Не говоря уже о том, как посол Осмей превратил дом в развалины, – отозвался Альманах шуткой на шутку, чтобы показать, что оценил. – Если этот дом вообще когда-то существовал.
– Ха! Ну что, скоро узнаем.
– Полагаю, да. Наперегонки?
Чуть запыхавшись, они одновременно подлетели к воротам. Каждый ухватил за створку и потянул.
Железные ворота задребезжали, но не поддались.
– Давай ещё разок, – сказал Альманах. – Наверное, петли тугие. Судя по виду, заржавели малость.
Дети снова потянули, на этот раз так сильно, что у Этты от напряжения надулись вены на лбу.
И всё же ворота стояли насмерть.
– Как видите, заперто, – сообщил вдруг сзади какой-то голос с сильно выраженным сельским говором.
Дети вихрем развернулись. Через кусты вдоль дорожки шагал человек со снопом соломы на плече. Лицо его, да и почти всё тело, тонуло в густых тенях, однако лёгкая хромота показалась Этте знакомой.
– А я вас знаю. Я же это вас тут сегодня видела?
– Меня, – прогудел он через плечо. – Я Сайлас, садовник. Работаю тут – ох, уже и не помню сколько! Сдаётся мне, сам уже стал частью этих земель.
– А вы не могли бы открыть нам ворота? – спросила Этта. – Мы хотим просто проверить надпись снаружи.
– Боюсь, нет, барышня. Ворота останутся запертыми до следующего раза, как их надо будет открыть.
– Кто так велел? Лорд Найджел?
– Можно сказать и так.
– А вы не могли бы попросить у него ключ?
– Силы небесные! Ну конечно нет. Вы уже сами убедились – с ним шутки плохи.
Девочка посмотрела на решётку ворот – вверх, до острых копий. Такое не перелезешь – да и способа перебраться через тянувшуюся с обеих сторон стену она не видела. Ореховые деревья были посажены на некотором удалении от неё, а Сайлас аккуратно обрезал случайно торчавшие в сторону ветки.
– Так мы тут застряли! – вознегодовала она.
– Похоже на то. – Сайлас хмыкнул. Он уходил всё дальше, так что его уже было почти не видно – тень среди теней.
– Но зачем вообще закрывать ворота? – спросил Альманах.
– Хороший вопрос, молодой господин! Правило есть правило, полагаю. И где бы мы без них были?
Альманах моргнул. За эту долю секунды Сайлас успел раствориться в тенях.
– Сайлас, постой! – Этту осенила новая мысль. – Ты не можешь показать нам развалины?
– Или лес? – добавил Альманах.
Они несколько раз окликнули Сайласа, но из сгущающихся теней не последовало никакого ответа.
– Знаешь, можно попробовать поискать развалины самим, – проговорила Этта без особой убеждённости в голосе.
– Да уже вот-вот стемнеет. А вдруг мы заблудимся?
– Ты так говоришь только потому, что знаешь: я права. Насчёт названия.
– А я не… Честно.
– Ты не честный? Ну так я и знала.
– Да нет же, я про… ой, ну то есть поняла.
– Давай пройдёмся вдоль стены – проверим, нет ли какого другого выхода. Если идти вдоль стены, не заблудимся. Пусть даже совсем стемнеет.
Она зашагала вдоль ограды наперегонки с закатом. Альманах заторопился вдогонку.
– А тебе не кажется, что это странновато, что мы никого толком не видим? – спросила Этта.
Альманах вспомнил, как Сайлас скрылся за деревьями, доктор Митили прячется за ширмой, а все остальные «заняты» или у них сейчас «припадок».
– Определённо!
– Как по-твоему, что это значит?
– Может, они все страшные на вид и не хотят нас отпугнуть?
– Бр-р-р. – Она обхватила себя за плечи. Холодок, пробежавший по ней, не имел никакого отношения к подступающей ночи. – Почему-то от этого только хуже.
– Забудь, что я что-то говорил. – Он огляделся, чувствуя себя таким же беззащитным, как она. Надо надеяться, они скоро вернутся в дом. Может, особняк и полон тайн, зато там хотя бы тепло, а в конце дневных треволнений им найдутся постели. И, надо надеяться, еда. Альманах уже ощущал голод – тоскливую сосущую пустоту, которую частенько испытывал в приюте во время долгого перерыва между завтраком и ужином.
– А как называлась твоя деревня? – спросил он у Этты.
– Холсворзинг. Ты, скорее всего, о ней никогда и не слышал.
Альманах признался, что и вправду не слышал. Равно как и она никогда не слыхала о его приюте – «Доме сердечного наставления для мальчиков». От этих признаний оба почувствовали себя ещё более одинокими. Чужие в чужом краю, вместе попавшие сюда и пойманные в одну ловушку.