Воспоминания ветеранов войны ребята этой школы записывали на магнитную пленку. Они и в этот день притащили свой громоздкий самодельный магнитофон. И мы вместе записали один небольшой рассказ Руфимы Григорьевны Андреевой, медика Третьей партизанской бригады.
- Мы находились в окружении, выходили. Меня ранило на шоссе Ленинград - Рига. Уже раненная, я лежала на поле боя и видела, как геройски погибли две ленинградские девушки-пулеметчицы. Незаметно подошли с другой стороны шоссе подводы с немцами, около двадцати человек. Уже было поздно разворачивать пулемет, слишком они приблизились. Одна вытащила гранату и подорвала группу, которая кинулась к ним. У другой девушки тоже была граната. Они этой гранатой подорвали себя...
- А как звали девушек? - спросил я Андрееву.
- Одну девушку помню - Женя. Вторую не помню.
- А кто бы мог подсказать?
- Может, помнят некоторые товарищи из бригады? Может, можно искать и найти. Конечно, имена должны быть известны! Найти надо.
- Как вы сами спаслись, выползли?
- Нет. Сил совершенно не было. Я лежала около часа. Наши случайно на меня наткнулись, подобрали и унесли. Помню потом избу деревенскую. Была хозяйка с хозяином. Встретили нас очень приветливо. Мать дала нам одежду - переодеться. Оба ее сына партизанили. А старик хозяин - он пошел в охрану, на край деревни. И он заметил, что немцы нас окружают. И сразу прибежал домой. Меня положили на повозку и увезли в лес. А потом на самолете отправили в тыл, в Осташков.
Я жила с родителями по Советской, семнадцать. Уходя с бригадой из Осташкова, оставили мою квартиру явочной - на случай оккупации города. Квартира не понадобилась, Осташков немцы не взяли...
Оказывается, я был первым и единственным человеком, который пришел на явку в Осташкове с паролем командира бригады. И встретили меня, как родного, как встретили бы там в дни войны любого. Стоило только назвать пароль: "Я от Руфы".
"Зимняя погода"
Следующий крестик на карте стоял у городка Пено. Автобус отправлялся в шесть утра. Шесть - это еще темно. День воскресный, но на автостанции полно народа. Густо пахло дегтем, махоркой, овчиной. Это вставшие спозаранку любители рыбной ловли. Входят в автобус, степенно здороваются. Одеты все одинаково: стеганки, валенки, а поверх брезентовые плащи. А я в этот день был в красных варежках, специально взятых с собой. Варежки были особо оговорены в момент обмена паролями: "наш человек в красных варежках".
Пено. Уже рассвело. Рельефно чернели дома, разбегаясь от площади вдоль лучей-улиц. Я достал блокнот. "Улица Заволжская, дом 3" стояло в записной книжке. И фамилия Якушев, Василий Кирсанович. Пароль: "Зимняя погода", отзыв: "Я люблю такую погоду". Первый встречный неопределенно махнул рукой:
- Заволжская? Это за Волгой, на той стороне. - И ушел.
За Волгой... Что он имел в виду? Эта узенькая речушка - Волга? Это была в самом деле Волга. Настоящая, десяти метров шириной. Волга близ своего истока.
Берег полого опускался к реке. Под ногами мягко шуршали жухлые осоки. Молодой лед упруго гнулся, но держал. Его черную гладь расцветили вмерзшие пузыри. Провалился я, к счастью, уже у другого берега. Одна нога упирается в кочку, другая по колено в воде. Как никогда, кстати была бы сейчас явочная квартира!
Улица Заволжская. Дома раскиданы вдоль нее и вглубь от дороги, а третьего нет. Я уже отчаялся обнаружить явку и тут увидел его, дом у леска. Перед домиком пусто, но стук... Я обошел ограду. Мужчина в теплой поддевке что-то мастерил у сарая. Топор, звеня, входил в древесину, разбрасывая щепу. Трудно объяснить, почему я решил, что это именно Якушев. Наверно, очень мне этого хотелось. А с другой стороны, пароль безобиден и вполне годится по времени.
- Зимняя погода! - громко проговорил я.
Человек поднял голову, кивнул и снова принялся за полено.
- Зимняя погода, - повторил я и значительно положил на верх изгороди руки в красных варежках.
Он сощурился, наклонил голову и раздумчиво произнес:
- Да, зимняя, хорошая погода...
Вообще-то, отзыв: "Я люблю такую погоду". Но столько лет прошло, мудрено запомнить! Он стоял и глядел выжидающе. "Во выдержка! - восхитился я. - Будто сегодня и ждал с паролем". А ноги совсем зашлись. Якушев не торопился, разглядывал. Я признался:
- Вы знаете, я провалился в реку, там у берега, промок немного.
- Чего же сразу не говорил?! Эх ты! И молчит... Быстрее в хату!
За дверцей печи гудело, металось пламя. Якушев разрезал мне ледяные шнурки ботинок, кинул овчину под ноги, плеснул в стакан водки. До чего же хорошо прийти к своему человеку, думалось мне, на явку, как домой. Замечательно!