Очнулся Михаилов через несколько суток, и не в медсанбате, а в тыловом госпитале, где много дней и ночей боролись врачи за его жизнь.
Хорошая штука - жизнь, прекрасная. Но чего только в ней не случается? Приглядишься - дух захватывает.
После госпиталя Михайлов снова вернулся на фронт. И снова отважно сражался с фашистами, до самого последнего дня войны. И разница была только в том, что теперь он служил не в 43-й отдельной истребительной противотанковой бригаде резерва Главного командования, а в 66-м артиллерийском полку.
В армии он служил до 1948 года. А потом много лет жил в деревне Апаринки Ленинского района Московской области. Там Михайлов работал шофером, женился. Растил двух дочерей - Галю и Наташу. И рассказывал им о давно отгремевшей войне.
Иногда они спрашивали: "Папа, а фашисты страшные, да? И ты их не боялся, да? Значит, ты - герой, папа?" И он отвечал: "Если фашистов не бояться - не страшные. А вот героем стать не пришлось. Да и разве похож я на героя?" И они с ним соглашались. Верили ему. И была в его словах святая неправда - неправда настоящего человека.
А правду знала только одна девочка, которая жила далеко-далеко от деревни Апаринки, в городе Вильнюсе. И звали эту девочку Люда Клементьева. Училась она в 37-й школе. В классе сидела всегда в левой колонке, на второй парте, вместе со своей подругой Мариной Сидоровой. А самый любимый предмет был у нее литература. Но даже на уроках литературы она думала порой о судьбе старшего сержанта Михайлова.
Поиск героя Люда вела изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Но на все ее письма в разные организации и учреждения отвечали: "не значится", "не проживает", "помочь не можем".
И Марина часто вздыхала: "Что они у тебя, сговорились, что ли?"
Через четыре года Михайлов Владимир Алексеевич, 1923 года рождения, член ВЛКСМ, призванный в ряды Советской Армии в 1941 году Вязниковским райвоенкоматом Владимирской области, был найден. Он жил в одном из городов Южного Урала.
Но это оказался совсем другой человек, хотя все анкетные данные у них сходились. И письмо от него было очередной неудачей: "Здравствуй, Люда! Пожалуйста, не огорчайся, но я не тот Михайлов, которого ты ищешь. В годы Великой Отечественной войны я служил на Дальнем Востоке. Очень хотел бы тебе помочь. Обещаю, что буду опрашивать всех знакомых и незнакомых однофамильцев. Если узнаю что-нибудь существенное, обязательно сообщу".
Шло время. И никто в школе уже не верил, что Клементьева найдет настоящего Михайлова. Даже лучшая подруга не верила. Когда наступил шестой год поиска!
В тот год дочери Михайлова, Галя и Наташа, выписывали "Пионерскую правду". А там, в номере от 8 мая, на второй полосе была напечатана заметка о вильнюсских следопытах - "Листая книгу войны".
Но эту заметку, где рассказывалось о подвиге их отца, Галя и Наташа в газете не заметили. И ничем не смогли помочь Люде Клементьевой, хотя сами тоже были следопытами, собирали материал о подвиге Николая Гастелло.
И телевизор в тот год Михайловы включали каждый вечер, но такую важную, именно им посвященную передачу, никто из них не видел. Владимир Алексеевич задержался на работе. Анна Федоровна хлопотала по хозяйству. А Галя и Наташа ездили в Москву, в Музей Ленина.
Но утром в квартиру к Михайловым заглянул сосед:
- Слушай, Алексеич, не тебя ли одна девочка из Вильнюса разыскивает? Послушай, что вчера говорила по телевизору...
- Да нет, - улыбнулся Михайлов. - Должно быть, однофамилец. Я свои награды давно получил...
А потом Владимир Алексеевич посмотрел на своего соседа так, словно видел его впервые.
- Постой, постой... Говоришь, возле города Вилкавишкиса? И тоже был артиллерист, говоришь? Ничего не понимаю...
В Вильнюс он приехал сразу же после награждения. В поезде все время думал, что же он скажет Люде Клементьевой. Решил, что скажет примерно так:
"Дорогая и хорошая девочка Люда! Ты оказалась права, я действительно Герой Советского Союза. Но как ты раскопала историю о моем награждении, честное слово, понять не могу. Ведь после войны прошло столько лет, что многое просто забылось.
Не знаю, сумею ли вспомнить подробности того боя возле города Вилкавишкиса? Но одно помню точно: фашистских танков было шесть и все они двигались на наши позиции. И наступал мой "последний парад". Говорю, мой, потому что все мои товарищи были убиты и из орудия я вел огонь один. В бою был несколько раз ранен и несколько раз терял сознание. А когда загорелся последний, шестой, танк, я уже ничего не видел и не слышал и в себя пришел только в госпитале.