Котовский напомнил, что идейно закаленные бойцы в бою - бесстрашны, и требовал, чтобы партийно-политическая работа в подразделениях и частях велась постоянно.
Большое внимание комкор уделял также спорту. Он рассматривал его как составную часть боевой подготовки и поэтому всячески поощрял. Особенно конный. В соединении часто проводились конноспортивные соревнования.
А однажды мы приняли участие даже в состязаниях на первенство Украинского военного округа. Проходили они на Харьковском ипподроме. В числе других и мне было доверено отстаивать честь 3-й Бессарабской дивизии.
Котовский поехал с нами. Перед началом заездов он собрал всех спортсменов соединения и по-отцовски пожелал успеха.
Подбадривая нас, спросил:
- Ну как, одолеем своих соперников? Хотя бы червонцев? - И сам отвечал: Должны!
Во время скачек Григорий Иванович находился в ложе вместе с другими командирами и представителям!! местной власти и активно, как теперь говорят, "болел" за нас.
И мы не подвели его. В командном зачете кавалеристы нашего корпуса вышли победителями. Я стал первым призером за выездку молодой лошади и вторым за прыжки в высоту.
Котовский был доволен итогами состязаний. Он поздравил нас с победой и всех отличившихся наградил ценными подарками.
Мы пообещали ему еще шире развернуть конный спорт в подразделениях и на соревнованиях, которые намечалось провести осенью следующего года, добиться более высоких результатов.
Но к глубокому нашему сожалению, Григорий Иванович не дожил до того дня. В 1925 году прославленного героя гражданской войны сразила вражеская пуля. Тяжело переживали мы эту утрату.
В корпусе Котовского на разных должностях я прослужил до 1932 года. Затем поступил учиться в Военную академию имени М. В. Фрунзе. По окончании ее в 1936 году вернулся в тот же корпус, только теперь в 14-ю кавалерийскую дивизию, и стал командиром 59-го кавполка.
В 1939 году участвовал в освобождении Западной Украины, а в 1940 году Бессарабии. В это время меня назначили командиром 131-й стрелковой дивизии, переформированной затем в мотострелковую. Так я расстался с конницей, в которой прослужил 24 года, пройдя боевой путь от рядового до командира дивизии.
Между Доном и Волгой
1 марта 1942 года после выздоровления меня направили в Москву в распоряжение командующего кавалерией Красной Армии генерал-полковника О. И. Городовикова. Ока Иванович разрешил мне пятидневный отпуск для поездки в Кировскую область, на станцию Зуевка. Там находилась моя семья, которую я не видел с первого дня войны. Разыскать ее помогли фронтовые корреспонденты, когда я лежал в госпитале.
В Москву вернулся с женой Натальей Григорьевной. Устроились с нею в гостинице ЦДКА.
Когда явился в штаб, у О. И. Городовикова встретил генерал-майора В. Е. Белокоскова. С ним мы вместе служили в Украинском военном округе.
Василий Евлампиевич сообщил мне:
- В Тимирязевском госпитале лежит раненый Рокоссовский.
Мы с женой тотчас же отправились к Константину Константиновичу. Рокоссовский был в тяжелом состоянии, и к нему никого не пускали. Но Константин Константинович настоял, и нам разрешили войти к нему, только строго-настрого предупредили, чтобы долго не задерживались.
Когда вошли в палату, Константин Константинович вопреки запрещению сидел на кровати. Он даже попытался встать на ноги, но сестра категорически запротестовала.
Мы обнялись. Рокоссовский пригласил сесть. Начались взаимные расспросы.
- А как вы, Наталья Григорьевна, живете? Куда вас война занесла? обратился он к моей супруге.
Жена рассказала. Потом добавила:
- Мы-то что! Вы-то, Константин Константинович, как себя чувствуете? Вон как вас война зацепила!
- Бывает. Ладно, хоть жив остался.
Рокоссовский был тяжело ранен в грудь в боях под Москвой. Он в то время командовал 16-й армией.
- А вы, Николай Васильевич, где сейчас? - снова повернулся ко мне Константин Константинович.
- Да вот только приступаю к обязанностям начальника боевой подготовки в штабе Городовикова.
- Опять конником стал!
- Да. Но, думаю, ненадолго.
Константин Константинович на минуту задумался, потом спросил:
- Что там, в верхах, слыхать о нас, попавших в эти постели?
- Точно сказать не могу, но будто намечаетесь на военный округ.
- Нет, это уж ни за что. Лучше поеду командовать дивизией, даже полком, но только не в тыл. Пришла сестра:
- Товарищи посетители, пора уходить. Мы с женой начали было собираться. Однако Константин Константинович сказал нам:
- Посидите еще. Я не устал, сестра. Дайте нам, пожалуйста, два стаканчика.
Через минуту медсестра принесла стаканы, молча поставила их на столик и вышла. Если б она знала, как мы ей были за это благодарны! Константин Константинович указал глазами на тумбочку:
- Откройте, там что-то есть. Друзья передали, а мне нельзя было. Сегодня, думаю, немножко можно...
Мы выпили.
Супруга моя поинтересовалась, где находится семья Рокоссовского.
- Юлия Петровна с дочкой в Новосибирске, - ответил он. - Собираются в Москву.
Константин Константинович начал рассказывать, как они там живут, что ему пишут.
Но тут снова появилась сестра. На этот раз она была неумолима. Пришлось прощаться.
- Николай Васильевич, - попросил Рокоссовский, - если задержишься в Москве, заходи. А то одному скучно. О новостях не забывай...
Я обещал.
В столице я пробыл недолго. Получив назначение на должность инспектора кавалерии Северо-Кавказского фронта, направился в Краснодар. Ехал я туда не один, а с группой командиров.
К месту назначения прибыли в то время, когда наши войска оставили Керчь.
- Опоздали, товарищи, - встретил нас командующий фронтом Семен Михайлович Буденный. - Хотели использовать вас под Керчью. Ну да ладно, дело теперь уже прошлое...
Словно о чем-то задумавшись, Семен Михайлович на какое-то время замолчал. Потом, быстро взглянув на меня, сказал:
- Назначаю вас, товарищ Калинин, начальником краснодарского гарнизона. Вам предстоит большая работа - сформировать новые части из подразделений, переправившихся сюда из Крыма.
Буденного я не видел несколько лет. Но изменений в его внешности не заметил. Он по-прежнему выглядел бодро и даже молодцевато. Семен Михайлович меня, конечно, уже не помнил и потому, усадив рядом, начал расспрашивать, откуда я, где служил и воевал. Потом распорядился:
- Ну а теперь идите к Захарову, ознакомьтесь с обстановкой и приступайте к делу.
Я не стал терять ни минуты. Получив необходимую информацию в штабе фронта, занялся комплектовкой частей.
По заданию С. М. Буденною руководил работами по укреплению Краснодара. А в мае принимал и инспектировал соединения кубанских и донских казаков-добровольцев. Они приехали на своих лошадях, полностью снаряженные. Не было у них лишь огнестрельного оружия.
Вновь прибывших влили в 17-й кавалерийский корпус, которому затем присвоили 5-й номер. Командовал этим соединением генерал Николай Яковлевич Кириченко. Оно вскоре прославилось и при обороне Краснодара, и в последующих боях в Таврии.
В первых числах июня меня назначили командиром 91-й стрелковой дивизии, входившей в состав 51-й армии Командарм 51 генерал-майор Н. И. Труфанов - мой земляк, ярославец.
В штабе на станции Зимовники меня встретил полковник А. М. Кузнецов. Он сообщил, что Николай Иванович болен, и предложил пройти к нему на квартиру. Это было днем, часов в двенадцать.
Николай Иванович лежал в маленькой комнатке, в отдельном домике, у очень гостеприимной казачки. Горестно было видеть этого всегда веселого человека прикованным к постели. Труфанов сильно исхудал, как-то поблек, но старался казаться бодрым и даже пытался шутить.