Подошедшие к Луцку основные силы дивизии заняли оборону вдоль восточного берега реки. Танковый полк из-за Стыри поддерживал их огнем с места. Справа от него к реке вышел 743-й, а слева - 489-й мотострелковые полки. Каждый из них был усилен пушечной батареей, двумя зенитными орудиями, ротой танков. Командный пункт дивизии развернулся на опушке леса, в двух километрах восточное моста через Стырь. Там же расположился резерв - 3-й батальон 743-го полка. Огневые позиции артиллерийского полка оборудовали в 2-3 километрах за рекой.
Фронт нашей обороны растянулся почти на 20 километров.
За ночь части и подразделения окопались. Утром 24 июня продолжали укреплять берег и опушку леса. Саперы сооружали противотанковые препятствия, минировали подходы, устраивали завалы. Почти все это делалось на виду у неприятеля: западный берег Стыри господствовал над восточным, и немцы имели возможность далеко просматривать нашу оборону.
В течение минувшей ночи они пытались переправиться через Стырь на участке 743-го мотострелкового полка, но безуспешно. На рассвете их авиация бомбила передний край и тылы соединения. 24 июня дивизия вела бои с танками и пехотой фашистов. Дело доходило до рукопашных схваток.
Наибольшую активность гитлеровцы проявляли в полосе соседнего с нами 27-го стрелкового корпуса и на левом фланге 489-го мотострелкового полка. Особенно сильно они наседали на позиции 2-го батальона, которым командовал капитан Либанидзе. Я находился в это время на наблюдательном пункте 489-го полка и видел, как мужественно дрались бойцы этого подразделения, отбивая одну атаку за другой.
Неприятеля поддерживала авиация. Нескольким мелким его подразделениям удалось форсировать Стырь. Но это не смутило капитана Либанидзе. Он обрушил на преодолевших реку сосредоточенный огонь, прижал к земле, а затем поднял в контратаку 6-ю стрелковую роту и сбросил гитлеровцев в воду.
Не считаясь с потерями, противник упорно продолжал таранить нашу оборону. В боях участвовало большое количество германских танков. У нас тогда не было сильной противотанковой артиллерии. Отбивались полковыми и дивизионными пушками, гранатами и бутылками с горючей смесью. Бойцы и командиры сражались геройски. Раненые не уходили с поля. Пример этому подавали коммунисты и комсомольцы. К вечеру 25 июня неприятелю все же удалось овладеть Луцком. Когда остатки гарнизона отошли на восточный берег Стыри, я приказал взорвать мост. Гитлеровцы наращивали удары. Их свежие танковые части подтягивались с юга.
Мы тоже пополнялись за счет отходящих с запада одиночек и групп. Но это было слабое подкрепление.
26 июня, после боя, который длился без перерыва сутки, я выехал на командный пункт армии, находившийся в роще восточное Лупка. Начальник штаба генерал-майор Писаревский поставил перед нами новую задачу. На правах товарища по академии я спросил его:
- Ну, Дмитрий, скажи честно, как там наши дела?
- Пока неважные. Двадцать седьмой корпус отходит. Твоя дивизия может попасть под фланговый удар, так что срочно свяжись с соседом...
Немедленно еду на правый фланг. У железнодорожного моста встречаю командира 135-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф. Н. Смехотворова.
- А где командир корпуса?
- Он скоро будет, - ответил Федор Никандрович.
- Ну что ж, давайте пока без него обсудим наши дела, - предложил я.
Мы проинформировали друг друга о положении соединений.
Когда я узнал, что готовится взрыв железнодорожного моста через реку Стырь, посоветовал повременить с этим.
- На том берегу есть еще наши части. Вот отойдут они - тогда пожалуйста.
Подъехал командир корпуса генерал-майор П. Д. Артеменко. Я передал ему приказ командарма держаться до подхода 31-го корпуса.
- Хорошо, - ответил он. - А то я хотел уже начать отвод соединений. Ведь мы, по существу, уже в тылу противника.
Мы разъехались. Прибыв на свой КП, я немедленно связался с Писаревским и доложил о разговоре с соседями. Он сказал, что тоже беседовал с Артеменко.
Тут телефон внезапно замолчал.
Через некоторое время связь с 27-м корпусом удалось восстановить и по радио и по телефону. А вот со штабом 5-й армии из-за непрерывных бомбежек телефонная линия все время выходила из строя. С левым соседом, 126-й стрелковой дивизией, связь поддерживали через 489-й полк. Это усложняло управление войсками.
Из частей на КП возвратились начальник штаба дивизии подполковник Чернов и комиссар Григорьев. Они доложили, что на участке 489-го полка противнику удалось в нескольких местах форсировать реку и захватить плацдарм.
Некоторые бойцы под натиском превосходящих сил противника начали отходить. Положение становилось критическим. Я распорядился немедленно провести контратаку своим резервом и восстановить положение.
Офицеров штаба и политотдела направил на позиция, чтобы остановили паникеров. Командира танкового полка подполковника Каншина вызвал к себе. Он доложил о готовности резервного танкового батальона к контратаке и пригласил в выделенный мне танк. Я отказался.
- Кто меня увидит в машине?
Взял коня и на нем поскакал в 489-й полк. Побежавших бойцов удалось возвратить назад. Часть перешла в контратаку и отбила утраченные позиции. В этом бою погиб подполковник Каншин. Немцы подожгли командирский танк, и он взорвался. Потеря тяжелая.
Противник вновь предпринимает отчаянные попытки прорвать нашу оборону. Он то на одном, то на другом участке форсирует Стырь. Все чаще приходится нам пускать в ход гранаты и штыки.
Большой урон врагу причинили артиллеристы и минометчики. Они вели массированный огонь по скоплениям гитлеровцев на противоположном берегу, по переправочным средствам.
С утра 28 июня противник нанес бомбовый и артиллерийский удары по нашему переднему краю. Казалось, ничего живого не осталось после этого налета. На стыке 743-го мотострелкового полка и соседней 135-й дивизии противник переправил через Стырь до батальона пехоты и вклинился в нашу оборону. Пришлось снова бросить в бой свой резерв - 3-й батальон 743-го полка с танковой ротой. Контратаку поддержал правый сосед - 135-я дивизия. Совместными действиями мы разбили переправившегося противника и захватили много пленных.
В это же самое время гитлеровцы начали наводить переправы и на стыке 489-го мотострелкового полка со 126-й стрелковой дивизией. Но все их попытки преодолеть Стырь потерпели неудачу. Немцы понесли тяжелые потери. Более 300 солдат и офицеров неприятеля было уничтожено, свыше 200 человек пленено.
Через несколько дней против нас было предпринято что-то вроде "психической" атаки. На окопы посыпались снаряды, которые при падении испускали какие-то дымы. Часть бойцов с возгласами "Газы" начала надевать защитные средства. Некоторые бросились на землю, зажимая рот руками, иные побежали к болоту или реке. Пришлось срочно наводить порядок. После этого случая политотдел дивизии провел в частях массовые беседы о том, как следует вести себя при газовом нападении, о надежности наших противохимических средств.
Оборона в полосе дивизии была восстановлена. Соединение получило приказ стоять насмерть, хотя фашистские войска с юга уже двигались на Ровно и Новоград-Волынский.
В это время под Луцком противник непрерывно штурмовал обороняемый нами рубеж. Несколько раз завязывались рукопашные бои. Вечером при отражении последней атаки погибли командир 6-й роты Адуашвили и командир 2-го мотострелкового батальона Либанидзе. В критический момент они подняли свои подразделения и с гранатами бросились в контратаку на прорвавшихся гитлеровцев.
Восемь дней части дивизии упорно дрались под Луцком.
Потери наши были велики. Однако наступающие понесли еще больший урон. Они лишились свыше 20 танков, 3 бронетранспортеров, 5 броневиков, положили много живой силы. А главное, долго протоптались на одном месте. Это вынужден признать и враг.