Пассажирский теплоход Георгий Седов", на котором имел честь пребывать в качестве судового боцмана Михаил Хасанович, приходил тогда в Сочи в 22.00. Однажды после прихода он направился в известный ресторан "Южный", заказал графинчик водки и сидел, попивая. К столу подошла особа приятной наружности и вежливо спросила: "Извините, пожалуйста, у вас занято?" Понятно, боцман не возражал, пожирая особу глазами. И решил было предложить ей выпить водки без закуски, на которую у него денег не было, но дама деловито спросила сама: "Что будем пить, чем закусывать?" Не получив вразумительного ответа, дама открыла свой ридикюль и показала ему пачку денег в банковской упаковке, объявив: "Заказывайте, не стесняйтесь".
От себя добавлю, что вряд ли в пылкой натуре Хасановича могло найтись много места такой черте человеческого характера, как стеснительность. И половой зачастил к их столу, спиртное лилось рекой, закуска уничтожалась горами. В конце трапезы она рассчиталась с официантом, и повезла Хасановича в пригород Сочи серая "Победа" с брезентовым верхом. Та же самая "Победа" доставила его утром к борту судна.
-- Послушай, Дженни. Она народный артист СССР, -- говорил Дядя Миша.
Возможно, это плод его богатой фантазии, но он прямотаки молодел, рассказывая всю ту историю.
...Беру на себя смелость утверждать, что у всех нас об этом городе остались прекрасные воспоминания. У каждого свои. В Сочи отстал от судна уже упомянутый практикант-ростовчанин, а когда через неделю мы вернулись в этот порт, оторопели: наш самовольщик стоял на причале в элегантном, цвета черноморской волны, костюме тонкой ткани, в белоснежной рубашке и модных туфлях, -- в общем, "как денди лондонский одет". Его спонсором (в то время такого слова, конечно, не знали) выступила молодая женщина, жена генерал-полковника из Генерального штаба. Любовь оказалась настолько пылкой, что молодая генеральша не нашла в себе сил закончить роман с молодым красавцем. Когда срок ее законного пребывания был на исходе, она информировала мужа о продлении "курса лечения" и попутно попросила прислать еще денег.
Так уж получается, что воспоминания о Сочи связаны у меня все больше с "дамами". Оно и понятно: лето, Юг, наша молодость. Произошел роман и у одного из наших ребят, правда не в городе любви -- Сочи, а в районном центре Запорожской области Бердянске.
Однажды подгулявший второй помощник пригласил двоих наших в одну из кают. Войдя туда, ребята увидели на столе обилие всякой закуски и двух похожих друг на друга женщин, как выяснилось потом -- сестер. Одна, постарше, как показали события, знакомая Александра Васильевича, другая помоложе - и чертовски хороша собой. Выпили немного, плотно поели нахаляву. Молодая достала 50 рублей и попросила при возвращении привезти из Сочи коробочку клубники, сообщив свой адрес по улице Сталина.
А потом, как говорится, жадность фраера сгубила. Вернувшись в Бердянск, один из наших пришел по указанному адресу и позвонил. Дверь открыла уже знакомая молодая женщина в незастегнутом цветастом халате, накинутым на голое тело. При ее движениях халат распахивался, обнажая манящий черный треугольник и маленькие упругие грудки. И когда разгоряченный организм устремился к решительным действиям, она, в лучших традициях русских дрессировщиков Дуровых, остановила его: "Не торопись!" И повела на кухню, где стол буквально прогибался от яств.
-- Выпей! -- предложила она.
Он выпил и с удовольствием закусил, после чего она взяла его за руку и сообщила: "Теперь пойдем!" Они оказались на широкой кровати...
В течение двух месяцев халат маняще распахивал полы с его приходом. Договорились, что он пропустит один рейс, и они уедут к ней на дачу. Но перед этой идиллией дама подвергла его серьезному испытанию, которого он, по молодости лет, не выдержал. Ему был запущен "живец".
Когда он в очередной заход судна пришел к ней, дверь ему открыла совсем другая и безумно красивая девушка. От неожиданности он чуть не лишился дара речи. Будучи новичком в сложных лабиринтах любовных утех и недооценив врожденного женского коварства, он рванул удила и оказался в ловко расставленных сетях. Когда он пришел снова, начало не предвещало ничего плохого, все, как и обычно: выпивка, закуска, широкая кровать. И под самый конец она прошипела злобно, как кобра: "А теперь уходи! Чего тебе не хватало? Потянуло на свежатинку? Забудь этот адрес навсегда!" Больше он никогда туда не заходил, но адрес в Бердянске на единственной улице имени Сталина помнил долгие годы...
И все же любовь не являлась нашей самоцелью, мы были поглощены авралами, судовыми работами и штурманской практикой.
Когда сейчас, сорок лет спустя, вспоминаю плавание на пассажирском теплоходе "Георгий Седов" и наше извечное безденежье, сравниваю курсанта-практиканта с рядовым пенсионером местного значения. Ежемесячно мы получали по переводу стипендию за второй курс -- по 60 рублей. Кроме того, за каждое штатное место полагалось еще по 82 рэ. Ясное дело, все это -семечки по сравнению с потребностями молодых здоровых парней.
Команда, как могла, пыталась сгладить наши финансовые шероховатости: все мелкие работы, например, вынос багажа пассажиров и погрузка мелких партий грузов, поручались нам. Уходя в город, ребята из экипажа брали в компанию одного или двух наших. Хотя все это проблемы не решало.
Был на судне еще один человек, испытывавший хроническое безденежье, -наш друг и учитель боцман Дядя Миша, который исправно отдавал всю получку своей жене-красавице Соне, прибывавшей на борт в Туапсе.
Надо признать, что выпить Хасанович умел, но никогда не напивался до поросячьего визга. Как-то в Керчи, откуда мы выходили в 1.30, был небольшой груз свежей капусты, который принимали я и Саша Валк. Получили за работу 50 рублей и решили угостить по старой матросской привычке боцмана, у которого с концов его огромных усов ручьем текли слюни. Зашли мы с Хасановичем в буфет третьего класса, взяли по 100 граммов водки и по бутерброду с сыром. Я стоял спиной к двери, а Хасан рядом с огромным холодильником, который был на голову выше него. Только мы собрались опрокинуть водочку, как дверь открылась и вошел капитан. Услышав шум, Хасан в лучших традициях футбольных вратарей мира или опытных разведчиков прыгнул за холодильник, не выпуская из рук стакана. Так что перед капитаном предстал с явной уликой один я.
-- Когда допьете, зайдите ко мне, -- сказал капитан и вышел.
Как только капитан исчез, Хасан возник из своего укрытия и спросил меня: "Дженни, скажи, капитан меня видел?"
Впрочем, по этому инциденту никаких оргвыводов в отношении меня сделано не было. Вероятно, буфетчица Люба честно рассказала, как все обстояло на самом деле.
Дядя Миша не раз оказывался жертвой не слишком добрых шуток со стороны "Трех мушкетеров". Надо сказать, что кроме больших организаторских способностей и прекрасного знания своего дела, Хасанович был непревзойденным специалистом по пассажиркам, размещавшимся у нас на верхней палубе, в шезлонгах, и имевших билеты "без места". Вот это обстоятельство и использовал Дядя Миша, предлагая очередной избраннице теплое место в каюте.
Я был свидетелем розыгрыша, которому подвергли Хасана "мушкетеры". К нему подошли улыбающийся начальник радиостанции и радист с листом бумаги. Начальник спросил: "Хасаныч, как ты расписываешься, нам необходимо иметь образцы подписи членов экипажа". Не почувствовав подвоха, Дядя Миша дал свой автограф, после чего радист перевернул лист, на обратной стороне которого был изображен Хасан во время "свободной охоты" и длинноволосая блондинка. Герой шаржа с традиционно незастегнутой ширинкой склонился над блондинкой, и рядом стоял текст: "Девушка, вам не холодно? Могу предложить каюту".