Увы, прощайте, гордые, как дети,
Что занеслись, экзамен первый сдав.
Хулу или хвалу чужой планете
Нам воздавать нельзя. Таков устав.
Но я закон своей звезды нарушу.
Вы — гениальны. Это не секрет.
Вы умудрились сделать смертной душу!
Нигде другой такой планеты нет.
… … … … … … … … … … … … … …
Всю ночь шел дождь. Всю ночь писал стихи.
И рисовал. Отмахиваясь веткой
От облаков. Последние штрихи
Все наносил. Все падал мелкой сеткой.
И слушал шелест крыльев за спиной,
И все руками разводил от счастья.
И две луны вставали надо мной.
Одна была похожей. Но отчасти.
Как вам сказать, где ожил я теперь,
Как сообщить без буквы и без фальши?
Созвездье Лебедя? Оно — как Тверь
Или Можайск… Мы несравнимо дальше…
Там нет конца…
Но есть Окно и Дверь.
Алиби (Поэма)
Так где я был, когда вы воду в ступе
Толкли со всей своей системой вкупе?
Я УХОДИЛ В МУЧИТЕЛЬНЫЕ ДАЛИ,
Вот где я был, пока вы заседали.
Пролог
Я все живу и жить намереваюсь,
Покуда стих, как дудочка в лесу,
То приближается, то, удаляясь,
Влечет и сердце держит на весу.
Я все живу и всем лицом в забвенье,
Как в куст сирени майской, уходя,
До замиранья вслушиваюсь в пенье
Жемчужной птицы и в шаги дождя.
Ночной проходит дождь походкой слабой
Сквозь сад, шумя в ушах, как тишина,
И зная, что я здесь, под этой лампой,
Он топчется у моего окна…
Не надо, проходи. Ты теплый, летний.
Здесь нужен лед. Иди к чужому дню.
Надежду, умиравшую последней,
Я без тебя, один, похороню.
Все медлил я. В напутствиях старинных
Отсрочку словно строчку находил…
И вот — «Поэма. В нескольких руинах».
Вот — жанр, в который с веком угодил.
Все ждал чего-то. Все искал прогалин
Во времени, чтоб вырваться «вовне».
И вот — поэма в несколько развалин,
Бессвязная, как эта жизнь в окне.
Не вырвался, не выбился. Обломки
Часов и дней сложив под шум дождя,
Я все гляжу в осенние потемки.
А дождь все топчется, не уходя.
* * *
…И трещина прошла
По государственной Библиотеке,
В чем Метрострой мгновенно обвинил,
От всей души инстанции минуя,
НИИ, где я не помню кем служил.
И, впрочем, прав наверно в чем-то был.
Там начались сплошные заседанья…
А трещина? А трещина росла,
И наконец, разваливая Зданье,
Она по сердцу моему прошла.
Мне кто-то крикнул: «Через час собранье,
Куда бежишь?»
Я отвечал: «Дела!»
Был летний день. Хладея постепенно,
Алел асфальт сиреневый у ног.
Казалось, на Ордынке даже стены
Прекрасно знали, как я одинок.
Ампирный, восемнадцатого века,
Три этажа, три эркера. Подъезд
Дорический. И — чудо этих мест —
Он пуст! (Ни огонька, ни человека).
…Был день.
Прекрасной дамы солнечная тень
Возникла предо мной. Остановилась.
Ошеломленно на меня взглянула
Иль на кого-то за моей спиной.
Взгляд отвела. И в тот подъезд шагнула.
Тень, мы знакомы разве?..
Что со мной?..
Мне померещились глаза совы…
…Какие-то военные машины
Летели мимо тротуара… Солнце
Бросало зайчики сквозь шум листвы,
Как будто прыгающие червонцы…