Спасибо, если ты сильней.
Но, встретясь взглядом с оборотнем,
Ты сам на улице своей
Уже не веришь подворотням.
Ребята, спите по ночам.
Не то подкидыша найдете.
Он будет ластиться к рукам,
Но в лес смотреть на повороте.
Не ошибитесь, подобрав,
Ему в глазенки нежно глядя,
Его по волчьей шерсти гладя.
Малютка свой блюдет устав.
Он будет мучиться укладом,
Где не обманывает речь.
И, вздрогнув, ты столкнешься взглядом
С ним.
И уже не уберечь
В себе уверенности прежней,
Что «нет» есть «нет», а «да» есть «да».
Все мнительней и безнадежней
Ты будешь чувствовать всегда,
Как за любым твоим движеньем
Следит, забившись в уголок,
Страдая тягостным сомненьем,
Зеленый злобный огонек.
«Какой сегодня сон приснится мне?..»
Какой сегодня сон приснится мне?
Недослужив труду, в постель я лягу,
Я малодушно лягу
И во сне
Опять увижу белую бумагу?
И будет так во сне моем бело,
И так петлять в нем буду,
как в метели,
И будет так предательски тепло,
Что я замерзну мертвым сном в постели.
Но стих мой — друг бессонный…
Что покой
Ему,
оборванному на полслове!
Своей еще горячею рукой
Холодную мою он руку ловит:
Идем, не спи!..
И где там клочья сна!
Победно на листке слова теснятся.
И все.
Не так уж, если разобраться,
И непроглядна эта белизна.
Владимир Соколов, 1960
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ
«Снега белый карандаш…»
Снега белый карандаш
Обрисовывает зданья…
Я бы в старый домик ваш
Прибежал без опозданья.
Я б пришел тебе помочь
По путям трамвайных линий.
Но опять рисует ночь
Черным углем белый иней.
У тебя же все они,
Полудетские печали.
Погоди, повремени,
Наша жизнь еще в начале.
Пусть уходит мой трамвай!
Обращая к ночи зренье,
Я шепчу беззвучно: «Дай
Позаимствовать уменье.
Глазом, сердцем весь приник.
Помоги мне в миг бесплодный.
Я последний ученик
В мастерской твоей холодной».
Муравей
Извилист путь и долог.
Легко ли муравью
Сквозь тысячу иголок
Тащить одну свою?
А он, упрямец, тащит
Ее тропой рябой
И, видимо, таращит
Глаза перед собой.
И думает, уставший,
Под ношею своей,
Как скажет самый старший,
Мудрейший муравей:
«Тащил, собой рискуя,
А вот, поди ж ты, смог.
Хорошую какую
Иголку приволок».
«Все как в добром старинном романе…»
М. Луговской
Все как в добром старинном романе.
Дом в колоннах, и свет из окна.
Липы черные в синем тумане.
Элегическая тишина.
В купах вымокших — шорох вороний.
Тихо плавают листья в пруду.
Что за черт, я совсем посторонний
В этом желтом, забытом саду.
Но представьте.
Под лиственной сенью
Я часами брожу вдоль оград,
Как скрывающий происхожденье,
Что-то вспомнивший аристократ.