Как сидела в сумраке
От меня налево
На последнем действии
«Снежной королевы».
Как потом на улице:
Снег летит, робея,
Смелый от отчаянья,
Подхожу к тебе я.
Снег морозный сыплется,
Руки обжигает.
Но, коснувшись щек моих,
Моментально тает.
Искорками инея
Вспыхивают косы.
Очи удивляются,
Задают вопросы.
Только что отвечу им,
Как все расскажу я?
Снег сгребаю валенком,
Слов не нахожу я.
Ах, не смог бы, чувствую,
Сочинить ответ свой,
Если б и оставили
На второе детство.
Если б и заставили,
Объяснить не в силе.
Ничего подобного
Мы не проходили.
В переулке кажется
Под пургой взметенной
Шубка — горностаевой,
А берет — короной.
И бежишь ты в прошлое,
Не простясь со мною,
Королевна снежная,
Сердце ледяное.
На станции
Густым гудком ночной покой затронут.
Скрипит фонарь, и желтое пятно
Скользит по мокрым камешкам перрона,
Невиданного кем-то так давно.
Перрон, перрон, есть и такое счастье:
Опять ступать по шлаку твоему.
Почтовый поезд, черный от ненастья,
С пыхтеньем удаляется во тьму.
И тополя, продрогшие порядком,
Шумят под градом капель дождевых
И обнажают светлую подкладку,
Отмахиваясь ветками от них.
А возле грязь, да в колеях солома,
Да лужа с отражением столба.
И, радуясь, что наконец-то дома,
Приезжая стирает пот со лба.
«Чего ты хочешь, умный век…»
Чего ты хочешь, умный век,
В турбины заключивший воды?
Ну лирик я, ну человек
Из вымирающей породы.
Когда тоска трясет, как тиф,
Ряды твоих легионеров,
Зачем же, сердце ощутив,
Ты говоришь, что это нервы?
От бед твоих не в стороне,
Я отзовусь, ты лишь покликай.
Ты ошибаешься во мне,
Как и в душе своей великой.
«Бедный мальчик в промокшей кепке…»
Бедный мальчик в промокшей кепке,
Что ж ты ищешь опять следы?
Сны о ней унеслись, как щепки
По теченью большой воды.
Ты пускал их, как в раннем детстве,
Каравеллами называл.
Но печальных таких последствий
Ждать не думал ты и не ждал.
Что ж, броди, позабыв про отдых,
По безлюдным путям дождя…
Дамы ездят на пароходах,
Наши пристани обходя.
«Мне страшно оставаться одному…»
Мне страшно оставаться одному.
Я так боюсь, что сразу все пойму.
Кричать? Молчать? Что делать мне с собой?
Страх отгонять беспамятством? Ходьбой?
Какой ходьбой? Хоть тыщу верст пройди —
Здесь нет ни впереди, ни позади.
«Но как мы встретимся — чужими?..»
Но как мы встретимся — чужими?
Так, что и нечего сказать,
Чем жили мы, о чем тужили,
Чем сердце занято опять?
Все это было очень просто,
Когда бы были мы одни.
Но берега, но дом у моста,
О чем подумают они?
Что скажут липы и заборы,
Булыжник и его трава,
Запомнившие наши ссоры,
И поцелуи, и слова?