В церквушках-то вовсе не глухо
Сказались характеры те.
Я думал о стойкости духа,
О верности
и высоте.
«Мириадами глаз глядели…»
Мириадами глаз глядели
Небеса…
А у древних стен
Отдыхающие галдели,
Под ногами песок хрустел.
И не мог я в курортном быте
То увидеть,
чего искал.
Но по крышам и перекрытьям
Ветер сумрачный проскакал.
Наползающими парами
Скрыло облако небеса.
Звезды таяли над горами,
Как над площадью голоса.
Ветер в кронах гудел со звоном.
И с пришествием темноты
Все казалось одушевленным —
Сосны,
тени кустов,
кусты.
И движенья дубов сутулых,
И любой облаков уклон,
И невидимый закоулок,
Начинавшийся за углом.
Мне казалось —
я должен что-то
Непременно сказать ему,
Городку,
всем его воротам,
Стенам,
прячущимся во тьму.
Произнесть какое-то слово,
Чтоб раздвинулась дверь былого.
И шагнул я навстречу ветру
И увидел перед собой
Даже мглистую ночью светлый —
Камень памятника крутой.
И словами почтенья павших,
За свободу насмерть стоявших,
Зазвучавшими в тишине,
Говоря о них,
отдышавших,
Обращался он сам ко мне.
А кругом оживали зданья,
Становились тени людьми.
И навстречу мне шло преданье,
Громыхая всеми дверьми.
Шло и в счастье своем и в гневе,
Средь торжественной тишины.
И светились на мглистом небе
Звезды первой величины.
Январь
Б. Божилову
Идет московский снег в Софии
Вторые сутки напролет,
Как будто лебеди большие
Вершат свой вечный перелет.
И отдыхают, и взлетают.
И перья белые роняют.
Идет московский снег в Софии
Вторые сутки напролет.
Идет в Софии снег московский.
(Как без меня ты там, Москва?)
Идет на улице Раковский,
На Добруджа, дом № 2.
Сугробы белые спадают.
Сугробы белые взлетают.
Идет в Софии снег московский,
Касаясь щек едва-едва.
Метелей белые чащобы.
Наутро новые сугробы,
Как лебеди, как журавли,
Взлетят в искрящейся пыли,
Крылами белыми шурша,
Как дружбы чистая душа.
Проснусь в Москве.
В той синеве
Взгрустну как будто бы впервые:
Софийский снег идет в Москве…
Московский снег идет в Софии.
Шипка
Г. Джагарову
Я был болгарином полгода.
Текла весенняя вода.
Шумела южная природа
О том, что это навсегда.
А шли в душе дожди косые,
И начинался листопад…
Вдали от пристальной России
Любой березке был я рад.
Писал: на Шипке все спокойно.
И все спокойно было там.
Ведь все отъявленные войны
Мы не влачили по пятам.
Легли и ново, и старинно
За этих девочек и птах.
И Казанлыкская долина
Вся встала в розовых цветах.
И встал народный,
а не царский,
И опаленный и святой
На высоте орел болгарский,
Из русских пушек отлитой.