“Ты же ни за что не выдавишь из себя благодарность, скотина… Уж я-то тебя знаю...”
Таккер усмехнулся своим мыслям и поднял взгляд на Сайхема. Тот смотрел на него сквозь пламя, и поймав ухмылку Така, робко и как-то виновато улыбнулся в ответ. Таккер моргнул, говоря себе, что это лишь игра света. Но Джер медленно протянул руку в огонь. Трепещущие языки разошлись, образуя кольцо. Таккер, как во сне, поднял ладонь и подхватил руку Джереми в старом, как мир, жесте прощения и дружбы. Они молча смотрели друг на друга через сияющий круг, все слова были давным-давно сказаны миллионами людей, сотнями тысяч книг, и то чувство, что сдавило горло обоим, в них не нуждалось.
Примечание к части
* А́мок - (от малайск. amoq «впасть в слепую ярость и убивать») получило расширенное значение и обозначает неистовую, слепую, немотивированную агрессию с человеческими жертвами или без них, вне каких-либо этнических или географических рамок.
>27
В северном Айдахо уже показались горы. Сапоги пришлось выбросить и заменить на новые, меховые. Она знает, что идет в верном направлении, острые пики указывают путь. Она обойдет все заснеженные тропы, но найдет нужную.
Продавец кричит на нее, а она всего лишь хотела погреться… Она подхватывает сумку и выходит. Бурый домик пристройки магазина вспыхивает огромным костром. Тепло греет ей спину. Как приятно…
Скоро начнутся жилые дома, снова можно будет ночевать в квартирах. Она старается не оставлять за собой беспорядка, складывает полотенца в корзину и аккуратно закрывает замки. Лишь однажды ей не удалось справиться с собой. На кровати лежали комиксы, ворох неоконченных рисунков.
“Тот герой на картинке. Он был похож на Тебя”.
Вряд ли кто-то сможет жить в том доме теперь… Она трет руками лицо, ей не нравится вспоминать о плохом. Не нравится чувствовать. Здание с зеркальной стеной заставляет ее остановиться.
“Это не я. Уходи!”
Стекла звонко лопаются и рушатся вниз. Этот звук отвлекает и радует ее, она смеется. Осколки весело блестят, вокруг еще много окон, но задерживаться не годится. Путь еще не пройден.
***
Луис отстранился, при редких встречах отделываясь лишь парой скупых холодных слов, избегая прямых взглядов. Сайхем ломал голову над тем, что послужило тому причиной. Скорее всего разочарование в нем, Джереми…
“Это у тебя выходит лучше всего, придурок,” — оскалился он, глянув на свое отражение в зеркальной витрине. — “Ходячее разочарование для всех...”
Фернандес рискнул жизнью, протягивая руку помощи, а Сайхем все еще не мог заставить себя довериться ему. Рассказать о “Крепости”. О том, как все началось. Ведь это означало раскрыть всех, принять на себя еще большую ответственность, вынести жгучее унижение, смириться с клеймом предателя… И Таккер… Лучше бы они продолжали молчать, от этого было только хуже... Джерри стиснул зубы, зарычал и мотнул головой, заставив шарахнуться прохожего.
Подняв капюшон, Джереми прошел мимо темных окон офиса шерифа. Сайхем еще на середине пути поймал себя на том, что идет по странному маршруту, включающему в себя бар, главную улицу, и а потом, уже в городе, полицейское управление и центральный парк Черритауна, заваленный снегом, скрывшим следы пожара. Скамейка на солнечной стороне, которую всегда выбирал Луис, была занята. На ней сидела старушка с бумажным пакетом и бросала крошки голубям. Серая масса толклась у ее ног, периодически взрываясь треском хлопающих крыльев.
“Идеальное занятие для хренового дня. Для того эти глупые птицы и придуманы”.
Не замедляя шага, он прошел мимо, миновал набережную и спустился по лестнице на причал. Над головой плыл говор гуляющих и далекие отзвуки рождественских песен, развешенные к зимним праздникам огоньки отражались в темной воде реки. Джерри смахнул снег с ящика в нише, сел и прислонился затылком к стене. Перевернутые лодки казались выбросившимися на берег китами. Здесь его никто не увидит и никто не найдет, даже Даггер. Джереми закрыл глаза и постарался вобрать в себя тишину и холод каменной кладки. Уже вторые сутки он не мог сосредоточиться ни на чем, все занятия казались несущественными, ненастоящими, они не могли заполнить сосущую немую пустоту. Его ломало так, что Сайхем даже забывал спросить себя, почему.
Когда одеревенела спина, Джереми поднял руки и подышал на замерзшие пальцы. Небо потемнело, вода окончательно превратилась в текущую нефть, отражение цветных гирлянд растекалось дрожащими масляными пятнами, запах снега отдавал химией, будто весь мир превратился в дешевый суррогат.