Ридли достал изо рта зубочистку, и, задумчиво осмотрев, сунул обратно.
— Ага, — кивнул он, — а телефон выкинуть. Скажем, что потерял. Тогда правду он узнает не раньше, чем через неделю. Нас уже здесь не будет.
Хлопнула дверь, было слышно, как в гостиную ввалились остальные курсанты и разбрелись по спальням. Ридли ушел к себе, Тайлер последовал его примеру и растянулся на кровати в ожидании условленного часа.
***
Губы девушки пахли ванильной сладостью, Тайлер с трудом сохранял равновесие, оба были уже пьяны. После душного клуба терпкий ночной воздух бил в голову не хуже хмеля. Мокрая одежда липла к телу, Тайлер вспомнил, как девчонки с визгом затащили друзей в парковое озерцо, норовя утопить. Кто кого топил, кануло в бездну забвения, но теперь мокрые петли ее блузки никак не желали выпускать пуговицы. Девушка нетерпеливо повела плечами, и наступила ему на ногу, Тай покачнулся и они с треском рухнули в кусты. Светлые волосы влажным шелком упали ему на лицо. Он осторожно убрал их и увидел, что партнерша отключилась, лежа у него на груди и по-детски приоткрыв рот.
С другой стороны лужайки доносились голоса и смех. Постепенно пауз становилось больше, а разговоров все меньше. Тайлер закинул руки за голову и с улыбкой стал наблюдать за качающейся над ним звездной колыбелью. Когда его нашли друзья, их смех спугнул ночных птиц, пересвистывавшихся в кронах деревьев.
Тайлер бережно хранил воспоминание об этой последней ночи. Ник погиб в Афганистане через полтора года, Ридли дослужился до старшего сержанта, его след затерялся на территории Центральной Азии.
Солдаты живут сегодняшним днем только до тех пор, пока остаются солдатами. Воспоминания... Страшные и мирные, смешные и дикие, но эти кусочки прошлого светятся гораздо ярче, чем медлительные картины настоящего.
***
Утро поздно пришло в Рокки Лейк. Заря, пройдя сквозь облачный фильтр, стала похожа на свечение люминесцентной лампы.
— Еще!
— Хватит, дорогая, опоздаем в школу.
Кудрявая головка прислонилась к Дининому плечу.
— Почитай еще!
Голубые глаза умоляюще смотрели на Дину.
— Ну хорошо. Одну-единственную песенку.
Ветерок шевельнул штору, и полоска света упала на яркую иллюстрацию на странице книги.
— Жила-была девчушка с забавной завитушкой,
С забавной кучеряшкой,
спадающей на грудь.
Она была хорошей — девчушка с завитушкой,
Но иногда
бывала такой, что просто жуть!
Прямо про тебя написано, — лукаво улыбнулась Дина, и захлопнула книгу.
Потревоженные пылинки заплясали в воздухе.
— Все! А теперь беги умываться.
Девочка вздохнула и спустила босые ноги на пол.
— Смотри, Дина, какой серый день! Давай никуда не пойдем! Останемся и будем читать сказки…
Дина встала, поежившись от сквозняка, закуталась в теплый платок и подошла к девочке.
— Эбби, дорогая, я бы тоже хотела провести день с тобой, но мы обе знаем, нужно открывать клинику. А тебе — идти в школу, знакомиться с новыми буквами. Ты ведь это любишь. Совсем скоро ты выучишь их все, будешь читать сколько захочешь. И я уже не понадоблюсь.
Тоненькие пальцы вцепились в клетчатую шаль Дины.
— Неправда! Ты мне всегда нужна! Я не буду учить буквы!
Дина прижала к себе легкое тельце. Потом, наклонившись, заглянула Эбби в лицо.
— Что за глупости? Я не собираюсь бросать тебя, дорогая. И чтение тут совершенно ни при чем. А теперь — марш в ванную.
Пока Эбби умывалась, Дина вынула из шкафа свежий белый халат на плечиках и пробежав по вязаной дорожке коридора, повесила на ручку входной двери.
— После обеда тебя заберет папа. Какую заколку ты хочешь, розовую или белую с мишкой?
Ловкие пальцы Дины перебирали белокурые пряди девочки, сплетая во французскую косу. Эбби со звоном бросила ложку в миску с остатками хлопьев.
— Не хочу. Не хочу, чтобы он приезжал!
Тряхнула головой, сбрасывая руки Дины, и обернулась, нахмурив брови.
— Папе важны только шахты и лопаты! Ему все равно, есть я или нет! Почему ты не можешь забрать меня насовсем?! Почему я не родилась у тебя?! Он меня совсем не любит!
Глаза Эбби наполнились слезами. Дина успокаивающе подняла ладони.
— Ну-ну, не говори так, родная. Твой папа хочет сделать тебя счастливой. Для этого и работает так много.
— Но он даже не знает меня! Не говорит со мной! — воскликнула девочка. Ее щеки покраснели от гнева, — Ему все равно!
Девочка, сцепив руки, уставилась перед собой. Тарелки отнесло на дальний край стола, мисочка взлетела в воздух и со звоном ударилась в стену у окна. По деревянным панелям потекло молоко.