Том замялся.
— Мисс Эванс, а нельзя ли выписать ей какие-нибудь лекарства? Дело в том, что четыре дня… Он сокрушенно покачал головой, — У меня новая разработка в четырех милях по реке, через неделю начнутся сильные снегопады… Понимаете? Я не могу, никак не могу!
Эбби лежала на кушетке и тихонько гулила себе под нос, рассматривая картинку, висевшую над головой — цветастого щегла.
Дина поджала губы.
— Никакие лекарства здесь не нужны, мистер Стюарт. Эбби еще совсем крошка.
Том нахмурился и резким движением оправил куртку. Дина хмуро смотрела на него, скрестив на груди руки.
— Что ж, мисс Эванс, спасибо, но мы, пожалуй, съездим в Черритаун. Авось тамошний врач окажется сговорчивей.
Том подхватил девочку на руки и направился к двери. Малышка залилась отчаянным плачем, протягивая ручонки к картине. Дина досадливо цокнула языком.
— Мистер Стюарт, прошу вас, не нужно никуда ездить в такую погоду с больным ребенком.
Том обернулся. Дина вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду, и быстро проговорила:
— Поскольку я работаю дважды в неделю, то могу позволить себе помочь. Оставьте малышку у меня, я позабочусь о ней, пока вы не вернетесь.
На губах Стюарта появилось подобие скупой улыбки.
— Что ж, вот это другое дело. Благодарю. Вы очень добры, мисс Эванс.
— Я заеду к половине пятого. Всего доброго, мистер Стюарт.
Когда за ними закрылась дверь, Дина подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу.
— Это сумасшествие. Я не справлюсь. Кого я обманываю?
Она вынула телефон, нашла номер Стюарта, задержала взгляд на экране и резким движением сунула назад в сумку. Потом взглянула на яркую птичку над кушеткой.
Картинка со щеглом переехала в Динину старую детскую тем же вечером. Следующим предметом обстановки стала деревянная кроватка. Элис, узнав о случившемся, принесла ящик с игрушками Дэвида.
— Я счастлива, что ты наконец решила сказать «да» переменам, Диндин, — подмигнула она, выкладывая на стол ворох цветных погремушек.
— Это безумная идея, Элис. Я боюсь.
— Все стоящие истории начинаются с безумных идей.
Через несколько дней Дина сидела за столиком городского кафе и рассматривала витрину книжного магазина напротив. Ее внимание привлекла пестрая обложка сборника стихов для малышей. Она улыбнулась, представив, в какой восторг придет Эбби от ярких картинок.
Проходили месяцы. Белокурая девчушка занимала все больше места в мыслях Дины. Под действием безусловной детской любви внутри постепенно рушились давным-давно выстроенные стены.
***
Дина не слышала, чтобы мама хоть раз назвала отца Перси. Только полным именем Персиваль, будто подчеркивая масштаб личности. Профессор-филолог, сотрудник нескольких известнейших университетов мира редко оставался дома дольше, чем на неделю, пока Дина была маленькой. Его портрет украшал собой блестящие обложки научных журналов и резную доску в баре Эдельвейс, на которой висели портреты почетных граждан Рокки-Лейк. Последнее внушало маленькой Эванс гораздо большее благоговение, чем непонятные слова академических трудов. Дина мечтала стать похожей на отца. Быть может, тогда они, наконец, смогли бы поговорить? Девочка любила надевать старые очки Персиваля и представлять себя участницей конференции по древним языкам, где-нибудь в Анкаре или Мумбаи, откуда Персиваль изредка привозил сувениры. Вот они с отцом выходят на сцену, и весь зал, затаив дыхание, слушает о необыкновенном открытии профессора Эванса. Потом он берет ее на руки и рассказывает, как гордится вкладом дочери в науку.
Если полученная в школе оценка оказывалась ниже А, Дина страшно переживала, хотя дома никто не ругал ее за это. Мать была так поглощена хозяйством и волонтерской деятельностью, что на дочь у нее не оставалось времени, а отец парил на такой недосягаемой высоте, что едва замечал присутствие их обеих.
Мэри Эванс, в отличии от великого мужа, не имела законченного высшего образования. Когда они познакомились, Мэри училась на первом курсе, хотела стать социологом, но властный и настойчивый Персиваль Эванс, преподаватель с факультета филологии, уже тогда подававший большие надежды, предложил ей свою руку и сердце и запер в уютной горной долине, в домике с голубой крышей, где прошло его собственное детство.
Мэри вложила всю свою страсть в создание идеальных условий для гения, не сомневаясь, что вскоре фамилия Эвансов станет всемирно известной. Когда это произошло, Мэри нашла новое применение своей энергии и стала активным участником разнообразных добровольческих организаций. В дом непрерывным потоком текли люди, нуждающиеся в помощи и совете, Мэри пришлось перестроить летнюю кухню, чтобы многочисленные посетители не мешали Персивалю, когда он работал дома.