– Куда? В ЗАГС? – усмехается этот идиот, но голос выдаёт грусть.
– Не ёрничай. Ты мне задолжал, – серьёзно говорю и иду в свою комнату. Брат тащится следом, шлёпая по полу босыми ногами. На нём из одежды – только спортивные чёрные штаны. Этот парень принципиально не носит футболки и раздражает мои глаза своим безупречным телом?
– Я тебе? – удивился Макс.
– Да. Две бессонные ночи, – поворачиваюсь и смотрю Максу в глаза. Жду, пока закроет дверь. Брат устало выдыхает, толкает дверь и садится на мою кровать.
– Камил, я очень устал. Завтра у меня важный день, и я бы…
– Почему ты избегаешь меня? – не дала ему договорить и встала напротив, сложив руки на груди. Внутри всё колотилось от злости и непонимания. Напряжение, копившееся эти дни, готово лавиной обрушиться на голову брата.
– Я не избегаю, – нагло врёт этот засранец.
– Да? – скептически выгибаю бровь и склоняю голову набок. – Серьёзно? Ты думаешь, я в это поверю?
– Я не понимаю, – брат заметно нервничает: он потёр шею и поморщился.
– Ты не Градов. Ты Заливакин! – торжественно объявила и села в компьютерное кресло.
Брат усмехнулся.
– Макс, это не смешно. Ты предлагаешь мне дружбу, активно лезешь в моё личное пространство, тормошишь и берёшь надо мной шефство, а потом в один день перестаёшь говорить со мной. Так не делают. Назвался другом, нечего из кузова на ходу выпрыгивать.
Макс хмыкнул.
– Ты не пробовала записывать за собой метафоры.
– Ты будешь за мной записывать, – фыркнула в ответ.
– Я?
– Да. Когда станешь дико известным, а я – ещё известней и богаче, то найму тебя в секретари.
Макс усмехнулся и растёр лицо руками.
– Ты несёшь бред, – заключил братец.
– Знаю. Всё потому, что желаю тебя придушить, – честно призналась я.
– Что случилось? – уже серьёзно спросила, глядя на брата. – Это из-за турне?
Брат покосился на меня, но промолчал.
Я соскочила с кресла и села рядом с ним, безумно желая коснуться его лица. Прижаться щекой к груди, оказать в объятиях и услышать, что всё хорошо. Но в жизни так не бывает.
– Не стоит переставать со мной общаться потому, что ты уезжаешь через четыре месяца. Это ничего не изменит. Мы можем сохранить хорошие отношения, а можем всё испортить. Не отталкивай меня, – мы встретились глазами, и я смогла улыбнуться. – Надо ехать – поезжай: это твоя жизнь, ты к этому долго шёл. Но если ты не хочешь, не спеши рушить всё, что строил. Турне длится год – ерунда какая. Вы в любом случае в него отправитесь, потому что выиграли патент, но это не обязывает тебя подписывать контракт на пять лет. За это время ты найдёшь себе замену, если пожелаешь, и выйдешь из игры, ничего не потеряв. Твоя группа тоже ничего не потеряет, она заключит контракт уже с новым участником. Все счастливы. А тебя после мирового турне с руками оторвут. Ты сможешь и сам стать продюсером, композитором, кем угодно… – я перевела дыхание: так долго над этим думала, и спасибо Олегу, знала ситуацию, но не всю. Есть что-то, что Макс не рассказал отцу. – Что тебя гнетёт?
Макс горько усмехнулся, глядя на свои руки. Поднял голову и натянуто улыбнулся.
– Я вдруг понял, что не хочу славы, мирового призвания и толп фанаток. Я хотел просто петь, потому что мне это нравилось. Нравилось писать песни, но выяснилось, что я совсем не готов делать музыку целью своей жизни. Понимаешь, я пошёл в музыкальную школу, потратил кучу денег на дело, которое оказалось мне не нужно. А теперь я вынужден ехать, чтобы не подвести ребят. Лучше бы я пошёл в армию, – брат упал на спину, раскинув руки.
– Не лучше. Ты окончишь школу, отправишься в турне, а за это время решишь, чем ты хочешь заниматься и как использовать полученные знания. Никто не станет тебя осуждать. Тем более Олег. Уж своего отца ты должен знать: деньги играют для него последнюю роль в жизни, хоть и немаловажную, – усмехнулась и легла рядом. – Главное, ты понял это сейчас, а не под старость. Было бы обидно лет в сорок осознать, что ты не хочешь заниматься музыкой, когда уже успел покорить мир, а жизнь-то почти кончилась. За этот год многое поменяется: взгляды, вкусы, предпочтения… ещё десять раз передумаешь и решишь, что тебе нужно. Просто не спеши и не вгоняй себя в крайности.
Макс приподнялся на локте и заглянул мне в глаза.
– Мелкая?
– Ум?
– Когда ты успела стать такой мудрой?
– Не знаю. Может, за эти два дня, пока ломала голову над тем, что же случилось с весельчаком Градовым? А может, когда падала с балкона?
– Я так скучал по тебе… – неожиданно произнёс Макс, полностью меня обезоружив, и прижал к своей груди. Замешкавшись лишь на секунду, обняла его в ответ, уткнувшись носом в плечо. Рука опустилась мне на голову и принялась гладить. – Я такой идиот! Мне следовало сразу с тобой поговорить. Ты ангел, Камила. Никому не позволяй себя обижать. Даже мне…