Бог сказал: «Я создал мужчину и женщину по моему целем» (образу).
Это учение имеет многочисленные и многозначительные подтексты, главный из них заключается в том, что в каждой из наших жизненных историй является Бог. И прекрасные истории, и те, которыми мы ни с кем не делимся, вносят свой знак восклицания в вопли, обращенные к небесам нами, живущими на земле. Независимо от своих идеологических и религиозных убеждений, все мы живем надеждой, что вместе все наши истории в итоге сплетутся в гобелен любви и смысла.
Библия говорит, что с человечеством все идет отнюдь не так гладко. Что–то разладилось. Что–то сломалось. Но рядом всегда та же благодать, которая создала нас и способна восстановить. Иудеи сказали бы, что, следовательно, восстанавливающее откровение Бога человечеству зависит от нас с вами, от наших рассказов о сохранении и восстановлении. Бог предпочел поместить свою истину и красоту в нас! Иудаизм учит, что невозможно познать Бога, не познав человека, и познать человека, не познав Бога. Вот почему иудеи утверждают, что самый верный путь к познанию — истории, притчи, а не информация. Ни один факт не в состоянии говорить сам за себя. Каждая истина зависит от истории, от контекста, а каждое богословское учение представляет собой биографию.
Сегодня мы ведем опосредованную жизнь, привыкаем скорее наблюдать за ней с помощью СМИ, чем проживать ее; мы отворачиваемся от собственных историй и историй окружающих нас людей, словно они и вправду то, чем кажутся — обыденность, череда проходящих друг за другом дней. И «тонкие места» посещаются все реже. Наше воображение становится пассивным и ленивым, наши фантазии — все более похожими, поскольку они срежиссированы профессионалами. Опасаясь обрести поразительное великолепие в своей заурядной личной жизни и ничем не примечательных сообществах, мы не решаемся искать Бога в себе и в окружающих.
По сути дела, мы боимся быть образом Бога. Нас ужасает перспектива отыскать образ Бога в тех, кто не представляет собой наш образ и наше подобие.
Однако уклониться от явного великолепия жизни, заключенной в нас, невозможно. Что бы мы ни делали для этого, занозу вечности не вынуть. Дар жизни заявляет о себе, несмотря на смерть, окружающую нас повсюду. Так давайте же все до единого начнем повторять за кухонными столами, на религиозных собраниях, в кофейнях, на городских площадях и в чатах: «Я сотворен по образу Бога. Я сотворен по Божьему целем. Как и все мы».
А потом расскажем друг другу свои истории. Вот вам моя.
Живи, радуйся и не будь негодяем
Когда мои родители приехали в столицу Хорватии Загреб из маленьких балканских городков, им не было и двадцати лет, и оба мечтали жить в большом городе. Танцы в 60–х годах, в спортивном зале школы, повлекли за собой объятия, грезы и, наконец, брак. Мы медленно танцевали под портретами неустрашимых марксистских вождей и огромным красным знаменем, символизирующим революцию, — точно так же американские старшеклассники танцевали под гигантскими портретами президентов США и звездно–полосатыми флагами. Мои родители возлагали надежды на упорную работу и прочные взаимоотношения. У мамы сохранилась фотография того времени: новорожденный младенец (моя старшая сестра) — на единственной кровати в первой комнате, которую они сняли, и кастрюля на полу, в которую с потолка капает вода. А рядом — они: мой долговязый, тощий и симпатичный отец в горделивой позе и мама с модной прической сидит, сложив руки, и благодарит их удачу.
Моего отца зовут Сеад, потому что он из семьи черногорских мусульман. Маму — Марта, потому что ее родители — католики из Словении. Мы жили в Социалистической Федеративной Республике Югославия, значит, нам всем полагалось быть атеистами. Но мы не верили ни в одну из этих религий или идеологий. Мы просто жили. Точнее, мы делали больше, чем просто жили. Мы любили жизнь. У нас была своя чудесная религия. Два ее учения, которые никто не выражал словами, были такими же весомыми, какой только способна быть религиозная догма. Первое учение именовалось «Радость»: «Да возрадуйся жизни». При социализме, в условиях которого мы жили, нас почти не отвлекал непрестанный маркетинг потребительских товаров. Все в конечном счете сводилось к взаимоотношениям. И к еде. Вот почему у нас дома всегда вкусно пахло.
В конце месяца Рамадана устраивался праздник с неторопливым приготовлением жареной баранины, хотя никто не постился ни единого дня. На Рождество мы наряжали елку, на Пасху запекали окорок, но не ходили в церковь. Дни государственных праздников нашей страны мы отмечали затейливой европейской выпечкой, но не собирались посещать Музей социалистической революции.