Су и большинству ее друзей церковь представлялась опасным местом. Но холод обжигал, а двери были незаперты. Наступило Рождество, я назвал свою проповедь «Магия христианства». Су, чувствительная и полная жизни кореянка, следовала духовным путем белой магии и викканства, и слова «магия» и «христианство», поставленные рядом, притянули ее из вестибюля в храм. Она села и заслушалась рассказом о яслях в Вифлееме и волшебном моменте в истории человечества, когда, по убеждению христиан, материальный мир, каким он видится нам, людям, и духовный мир Царства Божьего — мир, каков он на самом деле, — в результате взаимопроникновения стали единым целым.
Как я узнал позднее, Су — поразительно стойкий человек, мать–одиночка, горожанка, научившаяся выживать между мельничных жерновов Нью–Йорка с улыбкой марафонца, который в самую трудную минуту вошел в ритм. Нам с женой понравилось общаться с ней. Нам нравилось, как тщательно она строит фразы. Нравилось, что она уделяет невысказанному столько же внимания, сколько и сказанному. А еще нам нравилось, как она обращается со всеми и всем, что ее окружает. С состраданием. За несколько месяцев Су и ее маленький сын Тристан стали друзьями нашей семьи. Вскоре мы привыкли заботиться о самой Су и ее малыше, как о родных детях.
Через несколько месяцев после знакомства с Су в моей церкви было намечено проведение ежегодного собрания национальной сети, к которой я принадлежал; на нем должны были присутствовать преимущественно профессиональные священнослужители и церковные лидеры. Во время завершающего этапа главной службы, названного «Откровения о неудачах», шесть лидеров должны были поведать нам, какие неудачи постигли их в религиозной деятельности. Но без дополнений вроде «как Бог изменил положение к лучшему ради меня» или «как моя неудача в действительности стала успехом». Не предполагалось ни объяснений, ни оправданий — участники должны были просто встать, поделиться своими бедами и сесть. А мне предстояло за месяц найти человека, который смог бы обратиться к этим страдающим людям со словами исцеления.
Я начал мысленно перебирать людей, которые опекали и поощряли меня, и сразу вспомнил о Су. Но эта идея показалась мне абсурдной. Су? Разве можно просить человека, практикующего магию, обратиться к группе священнослужителей? Она не сможет ни прославлять, ни защищать нашу религию, потому что не принадлежит к ней. Но оказалось, благодаря опыту общения с Су в стене, отделяющей «нас» (тех, кто «внутри») от «них» (тех, кто «снаружи»), появилась трещина. А затем родилась мысль, возникла возможность, которую я счел и досадной, и ободряющей. Что, если и Бог находится «снаружи»? Разве Богу обязательно отсутствовать в одном месте, чтобы присутствовать в другом?
Мысль о приглашении Су в святая святых нашего христианского опыта вызревала подобно вину, опьяняющему мою ортодоксальную веру. Все, чему меня учили, свидетельствовало о том, что Бог, в своей безграничной мудрости и любви, предпочел пребывать в нашей религии. Это утверждение настолько несомненно, что за его правильность можно поручиться жизнью. Однако весь мой опыт, приобретенный за время общения с Су — и, как я постепенно понял, за годы общения с другими людьми, подобными ей, — говорил о том, что Бог пребывает в жизни людей. Всех людей. Одурманенный этими мыслями, я колебался. Что должно победить? Религия? Или жизнь? Надо ли использовать жизнь как опору для моей религии? Или с помощью религии восславить жизнь?
— Хорошо, я согласна, — с улыбкой ответила Су на мой вопрос. И добавила: — Но только если мне можно молиться Богу как Матери.
— Су… — начал я и осекся, проглотив мимолетное сожаление при мысли, что я напрасно вообще обратился к ней, — среди этих религиозных лидеров некоторые обессилены и сломлены, и наша задача на этот день — не пополнить их познания в богословии, а утешить их.
— Понимаю, пастор Самир. Так будет правильно. На этот раз. Дискуссию об одержимости христиан фаллической властью пока отложим, — со снисходительной улыбкой продолжала она. — А если я буду молиться Богу как Святому Духу?
— Чудесно, — с облегчением отозвался я.
В день собрания, после того как шесть «неудачников» поделились своими историями, присутствующие затихли, ошеломленные суровой правдой жизни в применении к религиозной и общественной работе. В большинстве своем мы, верующие, являясь к местам религиозного поклонения с целью получения религиозных «товаров и услуг», полагаем, что наша вера триумфально наступает по всем фронтам. Никто не хочет участвовать в битве, которая грозит завершиться поражением. Поэтому после разговора о неудачах, рассказов, в которых не было счастливых финалов, в наших сердцах возникла невыносимая пустота.