Я не видел в этом смысла, особенно, в связи с закрытием сезона. Куда торопиться? Куда вообще теперь торопиться?
Я даже и не понимал, почему на эту самую отставку реагирую как на долгожданную беду, а членов Дома можно выделить в толпе не по комбинезонам, а по выражениям лиц.
Я летел обратно — и говорил себе: следовало ожидать. Они с самого начала так договорились. Все внизу сохранят лицо — Проект признает, что мы нарушали закон. Старику, наверное, все равно. Он отдает власть родственнику, которому доверяет. Скорее всего, он еще и болен серьезнее, чем позволяет увидеть. Новый все равно его далеко не отпустит и будет прислушиваться. Инженер… то же самое. Они объявили сейчас, чтобы до следующего нереста все уже успокоилось и утряслось.
Меня давно уже не тошнило ни при каких трюках атмосферы. Я давно уже летал, не помня, как я это делаю, не думая. Всю дорогу до станции меня тошнило. Руки двигались, в горле стоял мерзкий клубок, ниже груди не было ничего. Я опять неправильно посчитал, я опять не вижу чего-то прямо перед глазами. Я долечу, а там уже все мертво, взрыв, пустое место. Пятно станции передо мной колебалось по краям, будто какая-то сила в моей голове пыталась вычеркнуть его из пространства.
И я еще не понимал. Вплоть до того момента, когда влетел в приемную, и увидел там главного энергетика и главного планетолога, которые — как мне показалось на первый взгляд, — избивали почтенного Сэндо. Давешняя история с охранителем пошла мне впрок: я на мгновение закрыл глаза, а руки прижал к поясу.
Вторым взглядом, моргая, я разглядел, что его не бьют, а просто наседают на него, и даже хватают за руки, и кричат.
— Нет, вы сейчас нам скажете, как его заставить!
— Переубедить, — поправил энергетик.
— Какими вашими штучками…
— Аргументами.
— Этого героя мы сами…
— Возьмем на себя.
— А ваше дело…
— Послушайте, — наш социолог вывернулся и отступил в мою сторону. — Ну попробуйте понять, что происходит. Позвольте мне объяснить…
— Они вам все позволят, — сказал я, пододвигая социологу сиденье и мрачно глядя на парочку грубиянов. — Они вас внимательно выслушают, и я заодно, а потом мы что-нибудь придумаем.
— Посмотрите на происходящее не с точки зрения конфликта с Администрации с нами. Посмотрите с точки зрения Медного Дома и традиции, которая старше нашей писаной истории. У них случилось нечто куда более серьезное, чем Сдвиг, вынужденное переселение или война с чиновниками. Все это с ними бывало. Даже аналог Сдвига. Это не ЧП. Глава Дома, который добровольно и по обычаю сдал власть, пришел на новую землю, возглавил там кучку отщепенцев, превратил ее в свой новый Дом и силами этого Дома заставил всех, в том числе бывший Дом, подставить горло? Вот это — ЧП. Особенно потому, что его преемник был выбран законно им же самим. Стало быть, преемник совершил какие-то непозволительные нарушения? И Медный Дом должен либо расколоться сверху донизу, либо ввязаться в войну? Посмотрите и вспомните, что наш руководитель Проекта глядит на это происшествие не снаружи, как мы, а изнутри. Медный Дом, и традиции такая же его часть, как позвоночник или легкие. Вы можете сами, вручную удалить у себя позвоночник, вставить на его место другой орган и при этом не умереть? Вам вообще придет такой маневр в то, что вам заменяет сознание? Не придет. Вы будете искать решение внутри традиции, а оно там существует. Быть свергнутым по правилам Дома, например: признать ошибки, в том числе попытку раскола, и добровольно уйти из жизни, приняв вину на себя и только на себя. Это очень простое, совершенно естественное и безболезненное решение.
Теперь все ясно стало даже мне. Теперь мне все, от самого начала, стало ясно. Даже то, почему Старик так настоятельно переводил всех в личную лояльность преемнику. Чтобы не тянуть нас за собой и не обязывать нас местью, а точнее даже — лишить нас права мести. Это для него было так же недопустимо, как и прямая война с Медным Домом. Он создавал нас как новую ветвь, которая в свое время войдет в число ветвей Дома — и вот, передал. Приняв на себя все ранее совершенные этой ветвью ошибки и исправив излом своей добровольной смертью.
Я понял, во что вляпался… во что меня, так сказать, вляпали. Я помнил свои клятвы и слова о том, что буду мстить за смерть того, кому клянусь, до своей смерти, если только принявший мою клятву не умер от своей руки или не был остановлен в преступном безумии.