В общем, госпожа Нийе со свойственным ей на полной громкости особо заметным странным выговором (клыки, строение гортани) и акцентом (весьма удаленный от нас сектор), еще в общем спокойно требовала вернуть корабль с внеплановой живой массой обратно. Было даже немного забавно. Пока ей с управляющего поста не ответили, что если мы не посадим транспорт у себя, то они уронят его либо на поверхность, либо на ближайшую звезду, либо вообще не потрудятся даже куда-то ронять. Пусть себе плывет, куда велят ему законы движения тел в системе…
И мы почему-то поняли, что это не шутка.
Не ответ на сомнительные шутки нашей госпожи Нийе. Тому слушающему у «дырки», который отдает команды на мозг транспорта — ему все равно, и если мы не возьмем управление на себя, он так и поступит.
У меня не было никаких сомнений в том, что нужно делать. Сказать этой болотной грязи все, что следует, и взять корабль, и посадить, и разбираться, что же делать с этими присланными.
У всех, кроме моих подчиненных, сомнения были. И поэтому руководство Проекта мне опять разонравилось, всерьез и надолго.
Потому что руководство Проекта — я надеялся, что трое-четверо из семи — но быстро стало ясно, нет, все шестеро — вцепилось в каждую букву зубами, когтями и пластинами. Нет. Нам негде их принять. У нас нет персонала, чтобы их принять. У нас нет модулей. У нас нет техники. У нас нет еды. Пускать без техники? И без еды. Пока не выработаются, да? А логистику этого решения вы себе представляете? Нет? Не ваша компетенция? Поверьте, наша. Нам будет проще и дешевле, если вы их выбросите. Мы потратим меньше, мы задержим работы на меньшее время. Да, вы правильно поняли, вы задержите работы. Нельзя погнать сорок живых на участок, где по расчетам должно работать восемь — и не задержать работы.
И вы себе представляете утилизацию? Санитарную обстановку? А если мы не всех вовремя найдем?
Только главный инженер, разумеется, молчал. Сидел у меня, в приемной, слушал переговоры по отдельному каналу и некрасиво хлопал ртом. Я его не теребил, радовался, что он хотя бы молчит, не то что эти… а потом подумал: вот для этого он и молчит. Чтоб все его молчание понимали в какую-то приятную и выгодную ему сторону.
Потом обругал себя и нырнул в документацию, посмотреть, не приказал ли главинженер за это время — развернуть, рассчитать, разместить… — письменно и тихо, как он любит. Нет. Пусто. Не шестеро. Семеро. Все.
На той стороне давят — не возьмете рабочие руки, урежем снабжение.
Снабжение чего? Проекта? Ну да, ну да. И нет, это не рабочие руки, это фактор риска. Если планетарная администрация хочет на этот риск идти… пусть идет. У себя.
Закончилось дело тем, что наши выторговали себе срочную доставку нужного оборудования и еще длинный список разных предметов и выгод в обмен на принятие уже посаженных на транспорты особей. То есть, их попросту подкупили. Не лично, интересами дела, но все равно было противно. И, главное, я не понимал, кому морочат голову. Еда? Синтезаторы работают. Размещение? Поставить времянки и накрыть их полем — тоже недолго. Сами себе построят, в конце концов. Персонал? Ну повысить опытных до десятников. Все можно было бы решить. Я сам мог бы решить. Я даже сам мог бы этим заняться, уже представлял, как что делается.
В какой-то по счету паузе в переговорах я даже высунулся с этим предложением. И получил от госпожи Нийе такую оплеуху, что пролетел через всю приемную, и ухо она мне когтями задела. Без пояснений, только что-то оскорбительное прорычала.
Я разозлился даже — они нас не слышали. Зачем же было — так?
Перерыв закрылся — а они опять дудеть: этих, так и быть, примем, со скрипом, со смазкой… но больше — не возьмем. Даже со смазкой. График дороже всего, сами знаете.
А когда канал закрылся, охранитель наш — первым, чтобы не подумали чего — руки за голову завел и сказал:
— Если у них вооруженный иерархический конфликт, то все равно еще пришлют. Если нет, может, обойдется.
Это даже я сразу понял. И если б не сидел, упал бы. Он говорит «если» — значит, не знает. Не проинформировали его о состоянии дел внизу. Не прислали пакет. Охранителю. Безопаснику.
— Значит, от следующего попробуем отказаться. И посмотрим.
Я, кажется, издал какой-то звук — потому что далее все руководство, минус главинженер, конечно, выражало мне разнообразное неудовольствие. Из содержательной части я узнал, что я ничтожество, голова которого так плотно набита чушью, что туда не входит ни толики ума и опыта, что меня не должно быть ни видно, ни слышно, что я забываюсь и мне нужно немедленно вспомнить о своем возрасте, положении и заслугах, а также, что я не имею ни малейшего морального права столь дурно думать о заслуженных, уважаемых гражданах вшестеро старше себя — поскольку эти граждане собираются демонстративно отправить к светилу не транспорт, но набор сигналов, его имитирующий… а заодно проследить, будут ли за этим наблюдать, насколько внимательно, и что последует потом.