– Хотел бы в Париж, или нет, в Барселону. – Глядя в небо, отвечал Мишка.
– В Барселону? Размечтался. – Парировала Соня
– Если бы мечтания были под запретом, то я бы разозлился по-настоящему.
– А хочешь ли ты работать как наши родители, например?
– Зачем? Чтоб на собеседованиях везде у меня спрашивали, служил ли я в армии и, получив ответ, сразу же отказывали? Буд-то я хуже других становлюсь, если не был там. – Тон, каким это было сказано, не допускал возражения.
– Пойдем, уже поздно. – Поднимаясь с лавочки после недлительного молчания, произнес Михаил.
Связанные дневным светом и темнотой ночи они пошли глубже в сумрак парка. Как же сильно тогда запахло дождем. Темнота становилась все гуще и гуще, обволакивала город как расплавленный свинец, только вместо жара был холод. Сырой ветер начал поднимать шум и носить по воздуху редкие опавшие листья. Выходя из парка, они оба продрогли от ветра. Путь был недолгий, жили они почти рядом. Соня в новом двенадцатиэтажном доме, а Михаилу приходилось пройти немного дальше по той же улице до своего частного сектора. У подъезда он очень аккуратно, левой рукой, отводя волосы в сторону, оголил то самое пятно на лбу. Он находил его невероятно прекрасным. Соня подарила ему поцелуй и попросила написать ей как тот дойдёт до дома. Ветер тогда разыгрался уже не на шутку, сдувая капюшон с головы Михаила, давал понять и всем остальным жителям, что ночью будет ливень таких масштабов, какие бывают осенью только в городе S. Такими ливнями смывало все с этого города. Всё плохое и хорошее, всё старое и новое. От тяжелых туч тьма была настолько сильна, что, казалось, город S исчез. Столько столетий стоял и вдруг чернота. Мишка измазал все ботинки, пока доковылял до дома. Там его ждала уютная обстановка; мать с отцом ужинали, отец оживленно рассказывал какое-то из происшествий сегодняшнего дня, а мать, положив голову на обе руки и уперев их в стол, влюбленными глазами смотрела на своего героя. Младший брат на полу рядом собирал конструктор.
– Мишка, заходи скорее, замерз? Заходи, давай, отец запек свою фирменную картошку по французки, иди, поешь. – Тороторила мать.
– Садись! – Указал на стул слева отец. От него немного разило водкой, – вот тебе с большим окороком, ешь. – Заботливо наполняя тарелку, говорил он.
– Федя, ты будешь еще? – Спросила мать младшего, он отрицательно кивнул, и она направила взор на более взрослых своих любимых мужчин, – может еще по одной?
– Нет, милая, хватит, завтра много дел, – отказался муж от еще одной рюмки. – Сейчас чаю поставлю, на этом и закончим.
Соня тихонько отворила дверь, застав родителей за напряженным разговором, которые последнее время были не редкость и уже вошли в привычку. Она прошмыгнула в свою комнату так быстро, что пара листочков от собранного гербария отвалились в коридоре, неоспоримая улика присутствия третьего в доме.
– Ром, ты каждый день стал заявляться домой ночью, да еще и с запахом спиртного. – Доносился голос матери через тонкие стены.
– Да, и что же в этом криминального? – Не поднимая взгляда от ноутбука, проговорил Роман Захарович.
– Ты не обращаешь никакого внимания ни на меня, ни на дочь свою, что с тобой стало? – Продолжала она, стоя у входа на кухню, где за столом сидел Роман Захарович с деловым видом, в очках, погруженный в ноутбук.
– Со мной все в полном порядке. – Проговорил он совершенно спокойно и сильно щелкнул клавишу компьютера.
– Ты меня за дуру держишь? – Немного разгорячившись, продолжала жена.
Роман снял очки. Погрузил свое красное лицо в обе ладони и начал его растирать, отвечая, – Оксан, сейчас совершенно не тот момент для таких разговоров, да говорить, собственно, не о чем, всё хорошо. Просто завал на работе. – Убрав руки и смотря на жену, продолжал Роман.
– Я чувствую, Ром, меня не обманешь, – голос её слегка дрогнул, – я знаю, ты был с ней! – затихающим тоном закончила Оксана.
– С кем с ней? С кем с ней!? С кем!? – Взорвался Роман Захарович, – что ты такое несешь опять? Что? – Швырнув очки в экран, разразился Роман.
Оксана, сделав жест руками обозначавший фразу «Я в этом не участвую», пошла по коридору в зал. По пути она нашла те самые два листочка и оглянулась на дверь комнаты дочери. Слабый желтый свет настольной лампы виднелся через стекло, Оксана еще более расстроилась по причине того, что дочь стала свидетелем, чего она всячески избегала. Сопровождаемая криками мужа «Вот так всегда, что-то сказанула и пошла!», она легла на диван и уткнулась в экран телевизора. Вместо какой-то глупой комедии, которую тем вечером вещал один известный канал, она перед глазами видела всю свою супружескую жизнь, вспоминала покупку этой квартиры, переезд, о том, как этот же телевизор смотрели вместе. Глаза были мокры, но Оксана нашла в себе силы дать отпор эмоциям. Крепкая женщина.