У нас нет причин для знакомства. И не появится. На самом деле мне достаточно смотреть. Это ни к чему не обязывает.
Иногда он бросает быстрые взгляды в мою сторону — молния из-под опущенных ресниц, но мурашек по телу нет, не-а. Скорее, тянет улыбнуться в ответ. Наверняка я его уже раздражаю своим бесцеремонным разглядыванием. Хотя… может и нет, может, ему это льстит. Согласитесь, иногда хочется, чтобы на тебя посмотрел с интересом не только твой благоверный… Или благоверная.
Интерес не трудно угадать. На уровне интуиции. Причем интерес такого плана… Хм, как бы объяснить: когда ты точно знаешь, что между вами ничего не будет, но в какой-нибудь параллельной вселенной… Возможно, тоже ничего не было бы. Но, тем не менее, есть мужчина, есть женщина и множество воображаемых вариантов развития событий. Которым никогда не суждено сбыться. Ибо… Ибо дальше чем на «посмотреть» я никогда не думаю.
Как же это правильно назвать?
И снова лифт. И снова улица. И снова я думаю о том, как быстро заканчивается сигарета. Не знаю, о чем думает он. Короткие встречи, мимолетные взгляды. Вот и весь роман.
У него из заднего кармана джинсов торчит тысячная купюра и вот-вот выскользнет и достанется какому-нибудь счастливчику. Мне бы этого не хотелось. Досадная мелочь, способная подпортить настроение.
А как обратиться? Окликнуть: «Эй, мужчина!»
У нас нет ни одного вежливого обращения к незнакомым людям. Сударь? Ахах… Господин? Ну-ну. Мистер? Не в этой стране. Вот и остается безлико-хамское: «Эй, мужчина!» Нет, только не это.
Догоняю молчаливого приятеля по перекурам и увеселительным прогулкам в лифте и осторожно дотрагиваюсь до его плеча с деликатным: «Извините».
Он оборачивается, на секунду замирает, и его брови удивленно ползут вверх. Нежданчик, согласна. Не по сценарию.
— Да? — наконец слышу его голос. Не бархатный, без приятной хрипотцы и особенных модуляций. Обычный мужской голос.
— У вас там сейчас денежка выпадет, — предупреждаю, индифферентно разглядывая воротник его куртки. В глаза — неловко, что ли.
— Хм, — он хлопает себя по карманам. — Простите? — не понимает.
— Эмм… — черт, как бы не захохотать в голос. — Джинсы. Там, — и киваю на его ботинки. Ну, а куда еще?
— Да? — он так засмущался, что окончательно растерялся. — Я не…
— Задний карман, Кэп. Деньги. Сейчас выпадут, — и широко улыбаюсь. Ну вот, сдала себя с потрохами. Практически каминг-аут.
Он спохватывается, бессознательно ощупывает себя в указанном месте — на лице просветление. Перекладывает несколько купюр в потайной карман куртки. И тут еще больше смущается — на щеках обозначается румянец. Тихо:
— Кэп?
— Ага, Кэп Очевидность, — салютую и многозначительно смотрю на свои ноги. За секунду до этого он снова как бы невзначай мазнул по ним глазами.
И тут до него доходит… Он смеется. На щеках обозначаются ямочки. Его жене повезло.
И я знаю, как это называется. Симпатия. Мы могли бы стать друзьями. Тоже в какой-нибудь другой жизни.
— Опять пристаешь к чужим мужикам? — пробирающий до мурашек шепот на ухо. Поцелуй в щеку, дыхание в шею. Родное, но до сих пор волнующее.
— Ага, — киваю. — Меня же нельзя оставлять одну, без присмотра. Сразу пристаю к чужим мужикам.
— Негодяйка, — рука по-хозяйски ложится на талию, и вот я уже прижата к теплому боку. — Какие планы?
— Я уже всё, — пожимаю плечами.
— Отлично, — и еще один поцелуй в щеку. — В магазин зайдем? Принцесса просила купить ей какой-то новый «киндер сюрприз».
— Оу, ну это важно, — соглашаюсь. — Что на ужин хочешь?
— Да по фигу… Кстати, у нас страховка на машину заканчивается.
— Бли-ин… Плюс масло поменять. Опять столько денег. Твоя мама звонила?
— Нет, а должна была?
Мы не спеша идем в сторону супермаркета, держимся за руки и говорим о чем-то очень незначительном для посторонних, но очень важном для нас.
И я точно знаю, как ЭТО называется…
Любовь.
Just wanna be a woman
Так устала…
Так устала играть заученную роль. Сто раз уже отработанную, вымученную, каждым словом выверенную. Правда только в том, что искренности там ноль. Меня там нет. А где я?
Да черт его знает.
Ах, эти чудные пробки. Впереди ряд машин, позади — не меньше. Вереница страждущих, желающих попасть из точки А в точку Б. Застрявших в пути, на промежутке между вчера и завтра, объединенных узостью дороги, не позволяющей проскочить, проехать, пролететь. Мы вынуждены мигать фарами, пялиться на стопари впереди стоящей тачки, злиться, поглядывая на часы… И стоять.