Почему?! Почему она не может быть моей?!
Выкатываю свой обыкновенный вид, будто бы мне похер на все, что в этом долбаном мире происходит. Пока Ю шагает, мое лицо остается непроницаемым, не выражая никаких эмоций. Разве что смертельную скуку. В действительности же внутри меня начинается лютая движуха еще до того, как Ю решается поднять взгляд.
А уж когда она это, мать вашу, делает…
Смотрю в ее глаза… Глаза, в которые я, блядь, вмазан по-черному.
Пульс падает до нуля. Пронзительный писк. Затяжной звон. Прямая линия.
Мое гребаное сердце резко срывается вниз. Лишая меня возможности дышать, разворачивает в животе поистине безумную пляску. Мышцы сокращаются так яростно, что у меня почти слетает маска похуиста. Чтобы ее удержать, качнувшись на пятках, выдаю какой-то грубый смешок.
И…
Филатова, вздрагивая, прекращает движения. Рвано вздыхает, стремительно разворачивается и трусливо сбегает.
– Заебись, – хриплю, скрывая то глубочайшее разочарование, которое сминает в груди все настолько, мать вашу, рьяно, что охота кричать.
Самсонов ржет.
Ну да, это ведь не у него под шкурой чужая девчонка сидит. И скребет она там отнюдь не робко. Раздирает в кровь, как самая настоящая зверюга.
– Интересно, че хотела… – подбивает Макс, когда уже идем к корпусу.
Я, естественно, не собираюсь делать предположения. По крайней мере, вслух. А вот мысленно… Конечно, гоняю варианты.
Всю лекцию пытаю Филатову взглядом. Она несколько раз оборачивается. Красная. Возмущенная. Взвинченная.
Демонстративно ухмыляюсь, будто не гасит она меня одним своим видом. Будто я тут реально развлекаюсь. Будто не зациклен на ней.
Блядь… Снова на ней зациклен.
– Что в третьем писать? – выдыхаю севшим от странного волнения голосом.
И сразу же клонюсь на бок, чтобы уставиться невидящим взглядом в рабочую тетрадь Ю. Трепеща ноздрями, незаметно втягиваю запах, который, пока мы не дошли до пубертата, казался мне слишком сладким, чересчур нежным и раздражающе приставучим. Сейчас он вызывает внутри меня волну бешеного возбуждения.
Ю отрывисто выдыхает и, едва взглянув на меня, быстро опускает взгляд обратно к тетради.
– …при артериальном повреждении жгут накладывают на прокладку из мягкого материала без складок… – читает она срывающимся шепотом, водя по строчкам пальцами. – …подложить под резинку записку с указанием даты и времени…
Я делаю вид, что внимаю, будто эта тема реально является для меня сложной. Сам же все это время пялюсь на Ю. На дрожащие ресницы, на пылающие щеки, на густую россыпь забавных веснушек, на манящие розовые губы, на тонкую шею, на пульсирующую венку… Я не могу оторваться. Забываю моргать, и даже дышать необходимость рваная.
После очередного срыва в чтении на идеальной коже Ю выступают мурашки.
Я знаю, что это из-за меня. И, блядь, придвигаюсь еще ближе.
Свят лупит ногой мне в стул. Но мне четко похрен. Это мои сорок пять минут. Перебесится.
Ю вздыхает и взволнованно облизывает губы, оставляя их чертовски влажными. Уставившись на них, цепенею. Пока давлю неистовое любопытство знать, какой же она может быть на вкус, в районе солнечного сплетения заламывает до жгучей боли.
– Ты дрожишь, потому что замерзла? – выдаю едва слышно в плотном потоке сдавленного до этой секунды дыхания. Скатывая взгляд по ее идеально отглаженной форме, выдерживаю паузу, в которой прекращает биться сердце. – Или есть другие причины?
Ю дергается на стуле, впечатывается в спинку, стискивает пальчики в кулачки и, сталкивая коленки, судорожно сжимает бедра. Я не могу себя остановить. Опускаю взгляд, смотрю на затянутые светлым нейлоном ножки и… В моем организме загораются те лампочки, которые заставляют меня испытывать удовольствие и боль одномоментно.
– Я смущаю тебя? – валю за ту черту, где должна бы орать сирена. Но все, что я слышу – это гулкие удары моего сердца и прерывистые звуки нашего с Ю дыхания. – Почему я смущаю тебя?
Она не отвечает. Сцепляя руки перед собой, заламывает вспотевшие пальчики. А потом… Поворачивается ко мне, заставляя меня от неожиданности вздрогнуть. Я чувствую такое ноющее напряжение, что сам удивляюсь, как не раскалываюсь на осколки. Глядя Ю в глаза, принимаю от нее неясные сигналы бедствия.
Я теряюсь. Абсолютно. Не знаю, что должен делать сейчас. Ведь она… Она не просто боится меня. Она в паническом ужасе.